Владислав Ивченко - Темнота

Так закончилась эта история, точнее не так. Наказанный не столько за самоуправство, сколько за красоту похищенной, Клемуцоцал бороздит теперь просторы СНГ в вагоне с печальными окнами, куда попал навсегда. Красавица водит шашни с шишками из Верхнедемонского ведомства, добивается хотя бы временного бессмертия. В нашем городе не стало котов-демонов, но развелись мыши и руководители, грызущие сообразно размерам и чинам.

А многие теперь бояться любви, потому что, если любовь погубила даже кота-демона, то как же быть нам – людям.

1997 г.

Город стал таким сразу и вдруг, а не после многих лет тяжких трудов, что еще раз доказывает первенство духа над материей. Город стал таким, когда в него пришел Он и закончил все бедствия. Город будет таким вечно, пока будут жить люди и не кончатся патроны.

До Его прихода город ничем не выделялся из череды точно таких же исчезающих городов вымирающей страны, идущей к натуральному хозяйству, добыванию огня трением и человеческим жертвоприношениям. Народ, населявший эту страну, имел печальное прошлое, ничтожное настоящие и ужасное будущее. Уже давно хребет народа был сломан, а на его месте выросли разные новообразования. Мало рожал этот народ соли земли, но много грязи. Цвел он не трудолюбием, культурой или добротой, а пьянством и преступлениями. Старики мечтали о смерти, остальные хотели выжить, и в этом, в общем то нормальном стремлении, часто виделась агония. Было похоже на миграции африканских антилоп, когда огромные стада перепуганных животных несутся по просторам саванны куда-то вперед. Многих выдергивают хищники, многие гибнут под копытами собратьев, но стадо бежит, понурив голову в серую пыль и мысль одна: «Только б не меня. В говне, без надежд, но пожить! Господи!» Так и этот народ, метался, дергался, куда-то несся, его обдирали чиновники, бандиты, милиция, сами себя, кого-то убивали, кто-то вешался, остальные бежали и та же мысль пронзительным криком: «Только б не меня! Пусть так, пусть мерзкое существование, пусть лизать задницы, но только не меня! Пожить!» Но если антилопы от века совершают этот бег, он часть их жизненного цикла и имеет смысл, то бег этого народа был не частью, а целым, заполнившим всю жизнь без остатка, искоренившим жизнь своей бессмысленностью и самоистребительностью. Все бежали, судорожно извивались в отчаянной попытке выжить, искали какого-то укрытия и спасения, но в этой стране спасение было только под землей.

Счастливы были те, кто в этом ужасном беге не поднимал головы из всколыханной пыли и почитал бег за естественное состояние народа. Они воспринимали эту бессмыслицу как неизбежность и успокаивались мыслью, что так и нужно. Многие подымали голову, но тут же прятали не желая мучаться от сознания ущербности своей страны и абсолютного безпросвета. Кто мог, прибивался к другим стадам, содержащимся в теплых и сытых, насквозь автоматизированных фермах, а кто не мог, тот бежал, отдавая все силы этому уничтожительному занятию.

Если бы кто-нибудь увидел город до Его, то ни за что бы не заметил как он мчится со страшной скоростью к своему концу. Наоборот, казалось городу чуждо всякое движение. Тихие пыльные улицы, вялые люди с пустыми глазами, ветшающие здания и отсутствие всякой созидательной деятельности, кроме установки надгробий. Город был большим болотом и как во всяком болоте, в нем процветали жабы, холодные и лупоглазые. Город гнил, как положено, с головы. В городе было много голов, оставшихся еще от былого монстра, разваленного кишечными паразитами. Каждая голова гнила и весь город был покрыт трупной сыпью забвения. Базары язвами расползлись по городу, давая вроде шанс выжить, но это был тот же бег, еще более страшные хищники. Все хотели выжить, одни чтобы не сдохнуть с голода, другие, чтоб и правнукам хватило. Было одно движение мыслей: «Только не меня!» И каждый жил по-своему. Чиновники красть, бандиты грабить, прочие садить бесконечные огороды картошки, работать на трех работах, лизать задницы и опасливо молчать. Только не меня. Заводы, которыми славился город, стояли, потому что все уже украли и продали. Были даже специалисты, разорившие по три-четыре завода. Их ценили, они наживались сами и делились. Город был пирамидой на самом дне которой обретались малые мира сего. Их драли мелкие бандиты-чиновники, платившие крупным. Крупные платили правителю области, бандиты давали кусок и милицейским генералам. Хозяин области драл всех и удовлетворял президента.