Джумпа Лахири - Низина

Никто не приходил приготовить чай, заправить постели, вымести сор из комнат. Субхаш сам готовил себе завтрак на электрической плитке, чья спираль начинала краснеть, стоило только нажать кнопку. Варил овсянку на молоке. Потом выкладывал кашу в тарелку, скребя ложкой по дну кастрюльки, и сразу же заливал ее водой, чтобы легче было вымыть. А в это время на другой конфорке варились яйца — Гори было слышно, как они перекатывались в булькающей воде. Приготовив все это, он уходил к себе в комнату завтракать.

Она была благодарна ему за его независимость, и вместе с тем ее это поражало. Мечтавший о революции Удаян дома всегда ждал, чтобы его обслужили, сидел и ждал, когда Гори или мать поставит перед ним тарелку с едой.

Субхаш тоже рассчитывал на ее независимость. Оставлял ей немного денег и номер телефона его кафедры, написанный на клочке бумаги. Ключ от почтового ящика и второй ключ от квартиры. Гори дожидалась определенных звуков, чтобы встать с постели, — сначала звякала дверная цепочка, а потом дверь за Субхашем закрывалась.

Это тоже был своего рода вызов условностям. Поступок, который мог бы вызвать у Удаяна восхищение. Сбежав в свое время с Удаяном, она чувствовала себя дерзкой нарушительницей обычаев, но, согласившись стать женой Субхаша и приняв это импульсивное решение — уехать с ним в Америку, она совершила еще более экстремальный шаг.

Правда, на этот раз ей было легче совершить такой шаг, так как ничто не привязывало ее к той, старой жизни. Поэтому ей было легче, несмотря на всю незрелость и отчаянность этого решения, связать свою жизнь с Субхашем. Она не хотела жить в Толлиганге, хотела забыть свою жизнь там. И Субхаш дал ей такую возможность. Где-то в глубине души она чувствовала, что даже могла бы когда-нибудь полюбить его — хотя бы из благодарности.

Как и ожидала Гори, свекор со свекровью обвинили ее в том, что она опозорила их семью. Свекровь набросилась на нее с бранью, кричала, что она с самого начала была недостойна Удаяна. Что он, возможно, был бы сейчас жив, если бы женился на другой, нормальной, девушке.

Они обвиняли и Субхаша — в том, что он не по праву занимает место Удаяна. Но в итоге, после всей этой ругани и поношений, они все-таки не запретили им пожениться. Они не сказали «нет». Возможно, из-за того, что сочли более предпочтительным не заботиться больше о Гори и расстаться с ней. Так она, с одной стороны, еще глубже «осела» в этой семье, а с другой — добилась для себя освобождения.

Опять это была не традиционная свадьба, а просто регистрация брака. И опять зимой. Пришел только Манаш. Все остальные родственники с обеих сторон отказались прийти. И не пришел никто из партийных товарищей Удаяна. Они были против этой свадьбы — считали, что Гори должна чтить память Удаяна и быть верной его мученическому образу. Не зная, что Гори носит под сердцем ребенка Удаяна, они разорвали с ней всякую связь. Ее второе супружество они сочли шагом нецеломудренным и непристойным.

Она выходила за Субхаша, чтобы сохранить хоть какую-то связь с Удаяном. Но, делая это, она уже понимала: это бесполезно. Как бесполезно оставлять одну сережку, когда другая потерялась.

На свадьбу она надела простенькое шелковое сари и к нему — только наручные часы и скромную цепочку. Волосы укладывала сама. Впервые после того памятного похода со свекровью за покупками она выбралась в город, в его кипящее и бурлящее жизнью нутро.

Вторая свадьба была без праздничного стола. Без стеганого одеяла, под каким они с Удаяном первый раз лежали как муж и жена в доме в Четла, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. И не только согреться.

После регистрации Субхаш повел ее оформлять загранпаспорт, а потом в американское консульство за визой. Чиновник в консульстве поздравил их, как полагается поздравлять счастливых молодоженов.

— Я в детстве лето проводил в Род-Айленде, — сказал он, когда узнал, где живет Субхаш.

Его дедушка, оказывается, преподавал литературу в Браунском университете, который тоже находился в Род-Айленде. Он разговорился с Субхашем про тамошние пляжи.

— Вам там понравится, — сказал он Гори, пообещал ускорить процесс ее оформления и пожелал им счастья.

Через несколько дней Субхаш улетел в Америку, а Гори снова осталась со свекром и свекровью. Они продолжали не разговаривать с ней и вели себя так, словно ее здесь уже не было.

В день ее отъезда за ней заехал Манаш — проводить до аэропорта и посадить на самолет. Она по традиции поклонилась в ноги свекру и свекрови, а тем прямо не терпелось, чтобы она уже поскорей уехала. Потом она вышла из калитки на улицу, где уже ждало пойманное Манашем на углу такси.