Джумпа Лахири - Низина

Когда услышанные слова улеглись в ее голове, он поделился с ней своими соображениями — сказал, что в Америке никто не знает о здешнем революционном движении. Там никому не будет до нее дела. Она могла бы продолжить свою учебу, для этого есть удачная и удобная возможность.

Она не перебивала его и молча слушала. Он объяснил ей, что вырастить ребенка в Америке гораздо легче. Особенно в ее ситуации, ребенку нужен отец.

Он сказал ей, что знает — она по-прежнему любит Удаяна. Посоветовал ей не обращать внимания на мнение посторонних людей, а главное — не принимать близко к сердцу реакцию его родителей. Если она уедет с ним в Америку, то все это просто перестанет ее волновать и что-то для нее значить.

Она узнала большинство людей на тех фотографиях. Все они были партийными товарищами Удаяна из окрестных кварталов. Некоторых она помнила по митингу, на который ходила однажды, когда еще не было так опасно. Она узнала Чандру — женщину, работавшую в швейном ателье, и еще узнала мужчину с бензоколонки. Но сделала вид, что не узнала.

Среди людей, чьи имена назвал ей агент БР, был только один человек, о котором никогда не упоминал Удаян. Только этого человека она и в самом деле не знала. Некоего Нирмала Дея. И все-таки что-то ей подсказывало: не так уж она и не знает этого человека.

— Тебе даже не надо этого делать, — сказала она Субхашу на следующее утро.

— Я делаю это не только ради тебя.

— Он сам этого не хотел бы.

— Я понимаю.

— Нет, я сейчас говорю не о нашей с тобой женитьбе.

— А о чем тогда?

— В самом конце ему уже не нужна была семья. Он сам сказал мне об этом за день до своей гибели. И все же… — Она осеклась на полуслове.

— И все же что?

— Однажды он сказал мне: из-за того, что он женился раньше тебя, он хотел, чтобы у тебя первого появился ребенок.

Субхаш стоял за канатным ограждением в аэропорту и ждал ее. Ее деверь, ее муж. Второй мужчина, за которого она вышла замуж в последние два года.

Тот же рост, то же телосложение. Практически двойники. Хотя она никогда не видела их вместе. Субхаш был как бы более мягкой версией Удаяна. Бледной, несколько размытой копией.

Только что в ее паспорт чиновник иммиграционной службы шлепнул печать, чтобы зафиксировать ее въезд, — шлепнул дважды по одному месту, потому что оттиск получился нечетким.

На нем были вельветовые брюки, рубашка в клеточку, куртка на молнии и спортивные туфли. Глаза добрые, но в них угадывалась слабость, именно слабость привела его, как она подозревала, к милосердному поступку — женитьбе на ней.

И вот он стоял сейчас здесь, чтобы встретить ее, принять в свою жизнь и отныне всегда быть рядом с ней. И ничего в нем не изменилось, так что в конце длинного путешествия у нее просто появилось ощущение — осуществилось принятое решение.

Она видела: он заметил откровенные перемены, произошедшие с ней. Сейчас, на пятом месяце беременности, лицо ее и бедра располнели, тело раздалось вширь, ребенок рос в ее животе, скрытом под бирюзовой шалью, в которую она куталась для тепла.

Гори села рядом с ним на переднее сиденье, на заднем сиденье оказались два ее коленкоровых чемодана. Пока разогревался двигатель, Субхаш очистил банан и налил из термоса чаю в крышку-стакан. Когда он предложил ей, она пригубила после него с другой стороны стаканчика горячий безвкусный напиток, отдающий мокрой деревяшкой.

— Как ты себя чувствуешь?

— Устала.

Снова этот голос — в нем тоже Удаян. Его голос. И тембр, и слова произносит так же. Поразительное сходство и поразительное доказательство того, что они братья. Это новое напоминание об Удаяне она жадно впитала в себя.

— Как там мои родители?

— Да все так же.

— В Калькутте уже жарко?

— Более или менее.

— А как там общая обстановка?

— Одни говорят, что лучше, другие — что хуже.

Он объяснил ей: сейчас они находятся в Бостоне, а Род-Айленд южнее. Они выехали из туннеля, проложенного под рекой, проехали гавань, и город начал удаляться. Машина ехала быстрее той скорости, к которой Гори привыкла в Калькутте, которую позволяла загруженность тамошних дорог. От этой быстрой и непрерывной езды ее начало мутить. В самолете и то было лучше — создавалась иллюзия, будто сидишь на одном месте и никуда не движешься.

По обочинам высились деревья со странной серо-белой корой. Как-то не верилось, что они способны дать листву или плоды — много-много тоненьких веток, будто плотная сетка, через нее можно смотреть. Кое-где на деревьях еще оставались отдельные листики. Ей было не понятно, почему они до сих пор тоже не облетели.