Линдэл Хэдоу - Австралийские рассказы

Нагетт вел эту игру. Переходя с работы на работу, он всюду становился заводилой в азартных играх. На обитателей лагеря он оказывал большое влияние, главным образом — дурное. Многие были его должниками. У него были ухватки хулигана и насмешника, и при случае он был не прочь показать, что «умеет орудовать кулаками».

— Есть ли другие кандидатуры? — спросил с тайной надеждой Брат Джонс.

Ему ответили молчанием.

— Хорошо. Давай сюда, Нагетт, сейчас мы начнем.

Нагетт знал, что его выберут. Но сегодня было воскресенье, да еще после получки, и ему не хотелось бросать игру, — он делал снисхождение только для самых важных собраний.

Нагетт медленно обернулся.

— Ладно, Брат, — проговорил он. — Тащи сюда стол.

— Этого я не могу сделать, — неуверенно ответил Брат Джонс.

— Ясно, что не можешь. Да и не к чему, если хотите знать! — раздался вдруг чей-то громкий голос.

Все повернулись к углу, откуда донеслись эти слова. Там стоял высокий молодой человек в поношенном синем костюме. Скрестив руки, он глядел поверх голов собравшихся. Его никто не знал в лагере, появился он здесь всего несколько дней назад. Неизвестный снова заговорил, обращаясь к Нагетту:

— Если хочешь вести собрание, подойди к столу.

В душном шатре словно стало еще труднее дышать. Нагетт перекинул ноги через деревянный чурбан, на котором сидел, и, так и не вставая, посмотрел на чужака. Он привык здесь командовать и вовсе не был намерен отступать, раз ему брошен такой вызов.

— Меня выбрали председателем, — сказал он угрожающе. — И я требую, чтобы стол принесли сюда.

Все снова повернулись к неизвестному. Уже давно никто не решался поднять голос против Нагетта. Игроки, до сих пор занимавшиеся своим делом, стали переходить поближе к столу Брата Джонса.

Предчувствуя скандал. Брат поспешил вмешаться:

— Ладно, Нагетт, пусть будет по-твоему. Помоги-ка мне, Кэрли.

У старика был немного сконфуженный вид, но он решил уступить.

Чужак быстро и решительно пробился через толпу. Став перед столом, лицом к собранию, он оглядел всех, потом отдельно Нагетта. Он стоял, вызывающе упершись руками в бока.

— Так-то вы ведете ваши профсоюзные дела! Жалкое зрелище, скажу я вам…

Нагетт поднялся на ноги.

— Не суй нос не в свое дело, — рявкнул он.

Кэрли усердно грыз карандаш, а Нагетт в упор, не спуская глаз, разглядывал пришельца. Его дружки молча подвигались ближе к нему.

Игра повсюду прекратилась, все столпились у стола огромным полукругом.

Неизвестный между тем продолжал:

— Как я слышал, сегодняшнее собрание должно обсудить важные дела. Но, видно, некоторые думают, что игра важнее, чем профсоюз.

Те, что подошли к столу по первому зову, одобрительно осклабились; те же, кто только что бросил игру, неловко переминались с ноги на ногу и глядели в пол.

Нагетт хотел перебить чужака, но тот опередил его:

— Если собрание происходит в шатре, это еще не резон превращать его в цирк. В каждом цирке есть клоун, и, видать, клоун здешнего цирка — наш председатель.

Дело оборачивалось против Нагетта, и он видел это. Сделав несколько шагов вперед, он остановился, набычившись, готовый к драке.

— Еще не бывало, чтобы кто-нибудь назвал меня клоуном и ему это сошло с рук! Возьми это слово назад, либо выставляй свои грязные кулаки.

Брат Джонс метался вокруг стола. Он хотел одного: избежать драки. Но не успел он произнести и слово, как неизвестный, не дрогнув, бросил прямо в лицо Нагетту:

— Я умею и это. Но сначала я скажу, что думаю.

Он уже отчасти утратил свое спокойствие, и в его голосе слышалось волнение.

— Я не хочу превращать собрание в свалку; но все, что завоевали для своей жизни австралийские рабочие, завоевано не за игрой в пенсы, а на собраниях и в стачках. Ценой голода, а иногда и жизни. Мой отец был убит во время стачки стригальщиков [16] Большая стачка сельскохозяйственных рабочих, занятых стрижкой овец, происходившая в Австралии в 1891 г. (Прим. автора). . Он был членом вот этого самого профсоюза. Только с тех пор профсоюз сильно расшатался… Если вы вот так проводите ваши собрания, то мне, например, не хочется оставаться членом этого профсоюза.

Он сунул руку в нагрудный карман, вытащил несколько бумажек и бросил их себе под ноги.

— Вот мои профсоюзные карточки. Возьмите их себе, пока не научитесь вести свои рабочие дела как следует.

Он замолчал и двинулся к выходу.

Старик Джонс вдруг оживился и расправил плечи. Двигаясь много, бойчее, он снова занял свое место у стола.