Джеймс Джонс - Отсюда и в вечность

— Ну что, идем мы куда-нибудь или нет? — резко сказал Старк.

Будто очнувшись, Уорден обернулся к Старку, глядя на него во все глаза. Казалось, он забыл о том, где находится, и Старк свалился на него откуда-то как снег на голову. С выражением недовольства и удивления Уорден посмотрел на Старка, затем, не проронив ни слова, повернулся к окну и снова постучал.

— Кто там? — спросил женский голос.

— Впусти нас, Герта, — засмеявшись, ответил Уорден. — За нами гонится военная полиция.

Женщина открыла окно.

— Да кто же это все-таки?

— Это я, Милт. Надо окна мыть почаще. Отойди в сторону.

Он перемахнул с карниза дома на подоконник и исчез в оконном проеме. Старк взглянул еще раз на опустевшую гладь синеющего залива и последовал за Уорденом.

Они оказались в длинном пустом коридоре, в конце которого виднелась большая металлическая дверь на засове. Хозяйка была высокая женщина с узким лицом лет сорока пяти — пятидесяти. На ней был роскошный халат.

— Мадам Кайпфер! — не веря своим глазам, выдавил из себя Старк. — Разрази меня гром, если это не вы!

— Боже мой! Мэйлоун Старк! — удивившись не менее Старка, сказала мадам Кайпфер. — Этот хоть непутевый, — нахмурившись, она посмотрела в сторону Уордена, — но, признаться, никогда не думала, что и вы можете лазить через черный ход.

Уорден громко захохотал.

— Представьте себе, сегодня сержант Старк оказался героем и моим спасителем. Если бы не сержант Старк и его находчивость, вашего покорного слугу могли бы постичь серьезные неприятности. Как знать, может быть, лежал бы он мертвый в одном из вонючих переулков Гонолулу, пробираясь по которым, мы так ловко ускользнули от карающей руки Закона, а сейчас вот просим убежища в вашем Храме Всех Святых.

— Ну ладно, пошли, — сказала она. — В таком виде вам нельзя показываться на людях. Сейчас вымоетесь и переоденетесь. У меня случайно оказалось несколько комплектов обмундирования.

И она повела их по коридору.

Стоя у борта на прогулочной палубе увозившего ее лайнера и глядя на удаляющийся берег, Карен Холмс подумала, что покидает это чудесное место не без сожаления.

Она стояла там, на палубе, когда бросали конфетти, оркестр военных моряков играл прощальный марш, вместе с трапом убирали приветственные транспаранты и флажки и сгрудившиеся у перил пассажиры наперебой выкрикивали прощальные слова, махая провожающим рукой пли платком. И вот теперь, когда корабль проплывал мимо форта Армстронг, проходя через пролив Песчаного острова, а возбужденные проводами пассажиры начали расходиться по своим каютам, она все еще оставалась на палубе.

Ей говорили, что есть старая гавайская легенда о том, что если, проплывая мимо мыса Бриллиантового, человек бросит за борт гирлянду цветов, то он может узнать, суждено ему когда-нибудь сюда вернуться или нет. У Карен не было оснований надеяться, что она вернется сюда снова, но все же она решила бросить в положенном месте гирлянду и посмотреть, что из этого выйдет.

Всего на ней было семь гирлянд. Самая нижняя была бумажная красно-черная гирлянда, какие преподносили всем отъезжавшим от полка, над ней располагались все более и более дорогие гирлянды: из красных гвоздик — от офицерского клуба, еще одна — от жены майора Томпсона, потом от жены бывшего командира батальона, в котором служил Холмс, гирлянда из имбиря — от жены полковника Делберта, такая же от генерала Слейтера и поверх всех — гирлянда из белоснежных гардений, которую купил ей Холмс при проводах. Из этих семи гирлянд составилось нечто вроде цветочного воротника — такого высокого, что он закрывал ей даже уши.

Дайнэ-младший, избавленный наконец от необходимости стоять у перил и махать рукой отцу на прощание, был уже на палубе в кормовой части корабля, весело играя с двумя новыми товарищами. Там, под надзором палубного служителя, он был в безопасности.

По мере того как лайнер, выходя из пролива, разворачивался на восток вдоль рифовой гряды, из-за кормы выползал, описывая круг, город, напоминающий по внешнему виду муравейник, что, впрочем, можно сказать о любом городе. За городом, ютясь на выступах гор, примостились богатые разноцветные дома пригорода, и даже отсюда было хорошо видно, как от их оконных стекол нет-нет да и отразится шаловливый солнечный луч. А над всем этим — застывшие в своем величии горы под пышным зеленым покровом, который, казалось, потеками сползал вниз и грозил накрыть собой улицы и дома. И между горами, кораблем и берегом от самой поверхности воды до самого неба — ничего, кроме воздуха, воздуха, который здесь, на море, и в горах обладает неповторимым качеством: через него можно видеть удивительно далеко. Только отсюда получаешь истинное представление о том, как выглядит Гонолулу.