Джеймс Джонс - Отсюда и в вечность

— Обрадуюсь? Как же мне теперь оформить все задним числом, как отметить отсутствие Прюитта в рапортичке за вчерашний и позавчерашний день?

— Я хотел тебе только добра, Уорден.

— Ничего хорошего не получилось. А как же тебе удалось все скрыть от остальных?

— От кого? — спросил Болди.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что никто не заметил отсутствия Прюитта?

— Я как-то об этом не думал, — ответил Болди. — Но мне кажется, ребята знают все. Что касается Росса, то он никого не знает и ему никто ничего не рассказывает. Калпепперу же, как тебе известно, никакого дела до солдат нет.

— А как же Чоуту удалось провести Гэловича? Неужели и он в сговоре с тобой?

— Нет. Но я забыл тебе сказать, что Гэлович уже не командует вторым взводом. Его сняли.

— Сняли? Кто же это сделал?

— Росс.

— За что?

— За служебное несоответствие.

— Что же Гэлович такого натворил?

— Ничего.

— Ты хочешь сказать, что Росс снял его с должности просто за служебное несоответствие, ничего не объяснив?

— Да.

— Нет, Болди, — уверенно сказал Уорден. — Так не могло быть.

— Я видел, как Росс однажды следил за занятиями по строевой подготовке во взводе Гэловича, — вспомнил вдруг Болди.

— Вот в этом-то, наверное, и дело, — воскликнул Уорден. — Кто же назначен вместо Гэловича?

— Чоут.

— Еще одно чудо, — улыбнулся Уорден.

— Теперь ты понял, что я ничего не мог сделать. Кто бы мог подумать, что Чоут решит помочь Прюитту! — снова начал оправдываться Болди. — Ты же знаешь Чоута. Он всегда ко всему равнодушен. Так что я не виноват.

— Ладно. Какие еще новости?

— Кажется, все, — ответил Болди, вставая. Ему уже явно надоел весь разговор, и он спешил поскорее освободиться. — Не возражаешь, если я сейчас уйду из казармы?

— Почему? Что ты такого сделал, чтобы получить отпуск? — зло спросил Уорден.

— Скоро полдень. Пока я переоденусь и доберусь до строевого плаца, пора будет возвращаться. — Болди остановился около двери и взглянул на Уордена. — Еще одно дело. Ты читал сегодня газету?

— Я газет вообще не читаю, Доум.

— Так вот. Фэтсо Джадсон, начальник караула в тюрьме, сегодня ночью убит у бара «Лонг Кэбин». Кто-то зарезал его.

— Какое мне дело до этого?

— Мне казалось, что ты с ним знаком.

— Конечно, я слышал о нем, но лично его не знаю.

— Значит, я ошибался. О Гэловиче я тебе уже говорил?

— Да.

— Тогда, значит, все. Так разреши мне уйти сейчас, — попросил Болди. — Мне нужно сделать кое-какие личные дела.

— Послушай, Доум, — официальным тоном произнес Уорден. — Я не знаю, чем забита твоя глупая башка, но мне кажется, ты должен это понять: нельзя считать присутствующим в части солдата, если в действительности его нет. Даже в авиации и то такого не допускают. За свою жизнь я немало повидал канцелярцй, хороших и плохих. Но я никогда не видел такой, в какую ты превратил канцелярию этой роты. Возможно, ты и не плохой строевой солдат, а вот обязанностей старшины роты не знаешь, в этом деле ты не только сержантом, но и рядовым первого класса быть не достоин. Мне потребуется не меньше двух месяцев, чтобы выправить все, что ты натворил за время моего двухнедельного отпуска.

Уорден умолк, тяжело вздохнул и окинул Болди, стоявшего у двери, таким презрительным взглядом, что тот даже съежился. Уордену очень хотелось посильнее задеть Болди, но он не знал, как это сделать.

— Я хочу, чтобы ты знал: мне никогда не приходилось видеть такой запущенной канцелярии, как у тебя.

Доум промолчал.

— Ну ладно. Можешь на сегодня быть свободным. Все равно от тебя никакого толку не будет.

— Спасибо, старшина.

— Иди к черту! — сердито сказал Уорден, глядя вслед выходившему из канцелярии Болди.

Болди Доум, огромного роста и мощного телосложения сержант, был женат на тучной филиппинке, являлся отцом многочисленных смуглолицых ребятишек. В полку он был известен как тренер самой плохой в истории полка команды боксеров. Он служил в армии уже восемнадцать лет и из-за женитьбы на филиппинке был обречен пожизненно на службу вне территории Соединенных Штатов. При Дайнэмайте он пользовался большими привилегиями, всегда свысока смотрел на тех, кто не хотел заниматься боксом. Ему была поручена обработка непокорного Прюитта. И вот теперь этот человек взял на себя инициативу прикрыть проступок Прюитта.

Глядя вслед удалявшемуся Доуму, Уорден подумал, что его поведение в отношении Прюитта, видимо, объяснялось просто порывом сентиментального настроения, желанием помочь одному из тех старослужащих, которых в роте с каждым днем становилось вое меньше.