Николай Камбулов - Разводящий еще не пришел

— Наперегонки? — удивился Цыганок, глядя на седеющие виски и иссиня-черные усы Рыбалко.

— Наперегонки, — ответил старшина, выбирая место старта. «Я ж тебя сейчас раскушу, художник», — продолжал гневаться в душе Рыбалко.

Они встали в ряд. Петрищев взмахнул рукой:

— Пошли!

Вначале бежали локоть в локоть. Рыбалко искоса посматривал на солдата, тот частил ногами, широко открыв рот.

— Носом дыши, — подсказал старшина.

— Понимаю.

— Понимаешь, а «сачкуешь». Умник нашелся. Для чего присягу принимал?

— Служить верно нашему Отечеству. Об этом мне каждый день Санька Околицын, наш взводный агитатор, толкует. И я согласен с ним, — словоохотливо ответил Цыганок. — Только мне кажется: батареец из меня не получится. Ростом не подхожу. В дальномерщики с радостью пойду. Похлопочите, товарищ старшина, девять классов образования имею, геометрию и тригонометрию назубок знаю. Книжку вчера достал, какой-то И. Т. Кузнецов написал — «Стрельба с дальномером». Мне эта специальность очень по душе... Геометрия — это не станины разводить или банником работать, — продолжал Цыганок, как будто не бежал, а сидя беседовал.

— Замолчите! — крикнул Рыбалко и забеспокоился: «Самому бы не опозориться. Ишь, как кроет, с разговорчиками, и не отстает». Кальсоны липли к телу, капельки пота покатились по щекам, попали на губу. «Десяток лет сбросить бы», — подумал старшина. Но желание «раскусить» солдата, а сейчас уже желание не уступить в беге «салажонку» гнало прочь мысли о возрасте, и он, тяжело дыша, размеренно бежал по мягкому полю, покрытому порыжевшей травой.

Цыганок не отставал. Рыбалко слышал его дыхание и удивлялся: оно было таким же, как в начале старта. «Ну, конечно, хитрюга», — сделал вывод Рыбалко. Лицо у него стало синим, с темными прожилками на щеках. Цыганок затревожился:

— Может, хватит, товарищ старшина?

— Жми, — с тяжелым продохом ответил Рыбалко.

— Да ведь помрете! — выпалил Цыганок.

«Я тебе помру», — хотел старшина крикнуть, но и собственного голоса не услышал. Гулко билось сердце, но уступить — не в его характере. «Молодо-зелено такое говорить старому солдату. Что потом скажешь о своем старшине? — шевельнулась мысль в голове Рыбалко. — Потом хоть из армии уходи. Нет, товарищ Цыганок, останавливаться мне нельзя».

— Я не могу, слышите, товарищ старшина, не могу.

«Хитрит, сманивает». Рыбалко напрягся: до окопа оставалось не более ста метров, уже слышались выкрики солдат: «Цыганок, открой второе дыхание!», «Цыганок, двойную порцию получишь на обед!»

Рыбалко смахнул пот с лица и увидел впереди себя узкую, облитую потом спину Цыганка. «Салажонок, опередил все же», — не ревниво, а с радостью заключил старшина.

Он молча оделся, молча пожал руку Цыганку и, направляясь к своему мотоциклу, вдруг обернулся, погрозил пальцем:

— Я те покажу, как сушится порох! Понял? — и вскочил на сиденье, с шумом, на полном газу перескочил через кювет и вскоре скрылся в облаке дорожной пыли...

— Думал, помрет усач. Даже испугался. — надев гимнастерку, весело начал рассказывать Цыганок.

— А сам как? — поспешил спросить Петрищев, еще не веря, что этот щупленький солдатик оказался выносливее самого Рыбалко.

— И не спрашивайте, товарищ сержант, все внутренности перемешались. Теперь не пойму, где сердце, а где селезенка — кругом стучит, даже в пятки отдает, — засмеялся Цыганок и похлопал по плечу Волошина: — Понял что-нибудь, Пашенька? Нет? Теперь мне замковым до гроба служить. Скидки на малый рост не будет. Одним словом, артиллерия! Работай банником, разводи станины. Вот так, Пашенька. Придет время, и тебя, Волошин, раскусят. А как же, Пашенька, воинская служба, она, как наждачная бумага, всю ржавчину счищает.

Павел потянулся за лопатой Цыганка и начал молча соскабливать с нее землю. Петрищева это покоробило:

— Товарищ Цыганок, встать! Возьми лопату, надо углубить нишу для боеприпасов, остальным — замаскировать дерном землю.

Углублять пришлось на целый метр. Под конец работы Цыганок с трудом разогнулся: болела спина, на руках мозоли. «Что-то надо придумать, к врачу, что ли. сходить», — глядя на свои ладони, подумал он.

После отбоя в казарме наступила тишина. Цыганку не спалось. Он слышал, как у двери вышагивал дневальный: топ-топ, топ-топ.

У Цыганка гудело и ныло все тело. Раньше, бывало, только он прикоснется к постели, мгновенно смыкались глаза, а нынче нет — сон не приходит и в голову лезут разные мысли.