Николай Камбулов - Разводящий еще не пришел

— Показалось. — Он бросил полотенце на скамейку. Но в этот миг за разрушенным валом взметнулся столб огня. — Наваждение... Александр! — крикнул Матвей Сидорович сыну, спавшему в летнице. — Привык на службе спать до подъема... Нет, брат, у нас эдак без хлеба останешься.

Матвей Сидорович торопился в поле, прикидывал до обеденного перерыва попасть к полковнику Водолазову, попросить у шефов две-три машины для перевозки зерна на элеватор, ожидала уйма и других дел... Взгляд Матвея Сидоровича остановился на запыленном «газике», стоявшем во дворе. «Самому сесть за руль? — подумал он. — Служба солдатская нелегкая, пусть отдохнет». Шел пятый день, как ефрейтор Околицын находился в краткосрочном отпуске. Он не сидел сложа руки: обучал колхозных ребят шоферскому делу, возил отца по полям и фермам, в пути показывал, как надо водить машину: «Присматривайся, батя, это дело нетрудное». Матвей Сидорович пробовал управлять «газиком», вроде бы получается. Но сейчас председатель колхоза спешил и опасался по неопытности где-нибудь застрять. — Александр! — Толкнул с разбегу дверь и остановился на пороге, чуть согнувшись, чтобы не стукнуться головой о притолоку. Кровать была убрана. Не похоже, чтобы сын спал эту ночь в летнице.

«Понятно, — догадался Матвей Сидорович. — У Борзовой... И что хорошего ты в ней нашел?» Он недолюбливал колхозную фельдшерицу Лиду. Щупленькая, с большими на редкость глазами, она не давала председателю покоя, звенела, как электрический звонок: «В детском саду надо построить тент, провести на медпункт телефон, купить ребятам баян, установить в клубе телевизор...»

Борзова — секретарь комсомольской организации, и Матвею Сидоровичу приходится нередко прислушиваться к ее голосу, а вообще-то он старался не показываться Лиде на глаза. Знал Околицын, что за медичкой шибко приударяют и ребята из артполка, и колхозные хлопцы, теперь еще и сына приманила.

Матвей Сидорович в сердцах захлопнул дверь и с той же раздражительностью пнул ногой бросившегося к нему с лаской кобеля, сел в кабину, робко нажал стартер. «Газик» молчал. Околицын потрогал кнопку подачи газа — результат прежний.

Скрипнула калитка: во двор вошел Александр.

— Опять куда-то торопишься? — заметил сын.

— Нет, ожидаю, когда дневальный по батарее сигнал подъема подаст. — Он натянул поглубже фуражку, закурил. — Коли взялся возить меня, будь всегда при машине, а лучше — отдыхай, набирайся сил...

— Недоволен водителем? — прикуривая от отцовской папироски, пошутил Александр.

— У нас, брат, только поспевай, сам знаешь: опоздал на минуту — зерно ушло из рук. Или уже все забыл, служа в армии?

Александр в упор посмотрел в скуластое лицо отца: мелкие щетинки обложили щеки, подбородок, топорщились на верхней губе.

— Побрился бы, председатель. Ведь нехорошо в таком виде появляться перед народом.

— Ладно! Заводи. Побреемся в более подходящее время...

— Ну-ну, жди такое время. — Ефрейтор включил зажигание. И не успел Матвеи Сидорович моргнуть, как «газик» легко покатил к выезду. На дороге, укатанной до глянца, сын спросил: — Куда прикажете?

— К старой гребле. Кто-то там жег солому.

— Показалось тебе, батя.

— Может, и показалось. Тогда давай на комбайны.

— А что там? Или неполадки?

— Да нет, комбайнеры — опытный народ. Вчера скосили сто пятьдесят пять гектаров, приходи полюбоваться!

— А зачем же ты к ним спешишь? Сходи к полковнику Водолазову, он тебя научит, как планировать свой рабочий день.

— Собираюсь и к нему. Восемь лет в контакте живем, помогаем друг другу...

Машина выскочила на косогор. Отсюда как на ладони хорошо просматривались поля, стога соломы. На повороте, где дорога сворачивала к жатве, навстречу попалась повозка, на ней восседал Дмитрич.

— Останови!.. — крикнул Матвей Сидорович и, открыв дверцу кабины, соскочил на обочину. — Откуда? — спросил он сторожа.

Дмитрич медленно снял картуз, ладонью пригладил редкие волосы, ткнул рукой в сторону города:

— Оттуда, откеле же мне ехать, товарищ председатель? Продал кабанчика. Старуха потребовала новый сарафан и платок.

— Ну и что, купил? — заглядывая в кузов повозки, спросил Околицын.

— Купил. Чего же не купить, — словоохотливо заговорил Дмитрич. — Денежки есть. Аванс нынче богатый.

Слова Дмитрича пришлись по душе председателю колхоза. Он бросил сыну:

— Слыхал?.. Поехали!

— Жулик он, Дмитрич-то, — с упреком сказал Александр, когда свернули в поле. — Хитрющий, бес!