Николай Камбулов - Разводящий еще не пришел

Крабов разговаривал по телефону. Громов видел его сбоку: бритая голова, тонкая шея с набрякшими от напряжения венами.

— Все готово... Мост через реку?.. Не беспокойтесь, Петр Михайлович, все будет в порядке.

Он говорил долго, и Громов не прерывал Крабова, сел на стул. Потом попробовал встать, но не смог, руки сделались холодными-холодными. «Как устроен человек, — с горечью подумал Громов, — липнет к нему хворь тогда, когда никак нельзя болеть».

Крабов повернулся к нему, вскрикнул:

— Товарищ командир, что с вами?

— Кажется, заболел, не могу разогнуться.

— Разрешите, вызову машину? В санчасть надо...

Крабов выскочил из кабинета, и тотчас же Громов услышал за окном: «Что вы там возитесь? Волошин, слышите? Срочно машину для командира!»

Он возвратился с раздраженным видом и долго не мог успокоиться, отчитывая водителя. Громов сидел с опущенной головой, лоб у него был покрыт капельками пота, а глаза горели, как у малярика.

— Еще раз проверьте мост, Лев Васильевич. Пуски должны быть произведены в точно назначенное время — ни секундой раньше, ни секундой позже... — Он хотел еще что-то сказать, но уже не мог, заскрипел зубами, хватаясь за живот. — Командуй тут, Лев Васильевич. доложи генералу, что... заболел, — с силой выдавил Громов и с помощью Крабова и Волошина направился к машине.

Как только уехал Громов, Крабова охватила жажда деятельности. Он собрал офицеров, напомнил им о рубежах боевых пусков и времени выхода на них. Потом, спохватившись, что при этом не присутствовал Бородин, стал разыскивать замполита. Наконец напал на след: Бородин проводил инструктаж агитаторов в пусковой батарее.

— Замполит, — басовито сказал Крабов в трубку, — ты мне очень нужен, приходи.

В окно виднелись деревья, забор, за которым стояли ракетные установки, метрах в ста от них курилась походная кухня: было тихое утро, и дымок безмятежно тянулся кверху. Крабов сам точно не знал, для чего ему потребовался Бородин, — о болезни Громова замполит уже знал... С нетерпением Крабов развернул газету: там была помещена статья о ракетчиках, упоминалась его фамилия. «Новая техника требует иного отношения к людям. Это великолепно понимает подполковник Крабов, часто выступающий с лекциями перед личным составом на технические темы...»

«Все идет хорошо, хорошо, — с душевным трепетом рассуждал Крабов. — Кому надо — заметят». — На минуту вообразил, как отнесся к статье генерал Захаров: «Не пора ли нам его повысить в должности? Смотрите, что о нем пишут».

Резко зазвонил телефон.

— Слушает подполковник Крабов. — По голосу он сразу узнал: говорит Гросулов. Полковник сообщил, что прочитал статью.

— Спасибо, товарищ полковник, спасибо. Не знаете, генерал читал?

— Читал, доволен... А что случилось с Громовым? Бородин доложил нам, что он заболел.

— У него, по-видимому, острый приступ аппендицита. Отвезли в санчасть.

— Значит, остался один... Смотри не сплошай, держись на высоте. Это для тебя большой экзамен, Лев.

Несколько секунд Крабов стоял с зажатой в руке трубкой, не решаясь положить ее. Таким и застал его Бородин, вошедший в штаб.

Крабов развернул топографическую карту с нанесенной обстановкой, сказал, не глядя на Бородина:

— Слушай, замполит, на марше я буду находиться в командирской машине в голове колонны до выхода на указанные позиции, вот это место, — ткнул он пальцем на условный знак. Бородин приподнялся, наклонился к столу в ожидании, что еще скажет Крабов. Но тот молчал, исподлобья глядя на майора. — Волнуюсь, замполит. Чувство такое, как будто мы что-то упустили, что-то недоработали.

— Верно, верно, — подхватил Бородин. — И у меня такое чувство. Давай все взвесим, подумаем, ведь первые боевые пуски.

Они сели друг против друга.

— Жаль, что с Громовым так случилось, — тихо произнес Бородин. Крабов промолчал, только слегка приподнял голову, метнул на Бородина взгляд, говоривший: об этом ли сейчас думать? — В жизни я, кажется, ничего не боюсь, а вот на операционный стол... страшно, ведь по-настоящему будут резать, — промолвил Бородин.

— Нет, не могу сидеть на месте, пойду к людям, к народу, — сказал Крабов и, остановившись у выхода, спросил: — Степан, как ты полагаешь: после операции Громов скоро приступит к работе?

— Конечно, дней через двадцать танцевать будет. Вообще-то пустяковая операция.

— Верно, пустяковая. Ну, я побежал.

«Двадцать дней... Что за это время можно сделать? — размышлял Крабов, шагая к машинам, готовым к выходу на учения. — Мало, очень мало. Если бы месяц-два...» Он начал прикидывать, что мог бы сделать, замещая командира дольше: как бы повысил требовательность к подчиненным, какие приказы издал бы, как поднял бы боевую подготовку!..