Сигурд Хёль - Заколдованный круг

Мальчик вышел.

— Ховард? Ты сказала — Ховард? — Лисе подняла голову. — Мальчика зовут…

— Нет, конечно. Просто оговорилась. Потому что, сама понимаешь, мы болтали о Ховарде.

Пунцовая краска залила щеки Анны Маргреты.

Сестры молча глядели друг на друга.

Анна Маргрета первая нарушила молчание.

— Значит, Ховарда судят, — сказала она. — Есть какие-нибудь доказательства против него?

Лисе не успела ответить, во дворе послышался звон бубенчиков, а чуть погодя в комнату вошел капеллан Хенрик Пэус.

— Как дела, Хенрик?

Лицо Лисе было землисто-серого цвета.

Капеллан ответил не сразу. Он тоже был бледен, и его нижняя челюсть выпирала больше обычного. Он смотрел на Лисе, словно желая придать ей мужества.

— Смертный приговор, — произнес он усталым, бесцветным голосом.

— Обоим? — спросила Анна Маргрета. Лисе сидела, вцепившись в ручки кресла.

— Ховарду. Кьерсти оправдали из-за отсутствия доказательств. Могу добавить — это мое личное мнение, — что по имеющимся доказательствам, а их, собственно, и не существует, суд с таким же успехом мог осудить Кьерсти и оправдать Ховарда, или же осудить или оправдать обоих. Знаешь, Лисе, — смущенно сказал господин Пэус, — дай-ка мне чашечку кофе, и я перескажу эту печальную историю. У меня сегодня крошки во рту не было, после суда у Ханса Нурбю кусок в горло не лез.

За кофе он постепенно успокоился и обстоятельно, хотя и чуть суховато пересказал самое, по его мнению, существенное. Лишь изредка он заглядывал в свои записи.

— Мне выделили место за столиком фогта позади судебного стола. Я добился разрешения присутствовать под предлогом, что буду вести дополнительный протокол на случай, если делом заинтересуется церковь. Обвиняемые постоянно находились прямо передо мной. Они сидели недалеко друг от друга, лицом к суду, а следовательно, и ко мне. Кьерсти сидела позади Ховарда и могла его видеть, ему же, чтобы увидеть ее, надо было повернуть голову. Не берусь судить, входило ли это в планы судьи, но, по-моему, именно такое размещение сыграло роковую роль.

Господин Пэус полистал свои бумаги. Прежде, сказал он, ему хотелось бы изложить ход дела, а уже потом поделиться своими впечатлениями.

Стемнело. Андреаса, вернувшегося из сада, послали на кухню. Кофе по-прежнему стоял ка столе, но к нему никто не притрагивался. Принесли две свечи и поставили по обе стороны от господина Пэуса. Откуда-то тянуло сквозняком, пламя мигало, отбрасывая тени на лица сидевших — острое и худое лицо капеллана, усталое, с темными кругами под глазами лицо Лисе, напряженное лицо Анны Маргреты, жадно ловившей каждое слово капеллана.

Фру Марен София побыла немного с ними, но, узнав приговор, заявила, что остальное послушает вечером, чтобы судить обо всем во взаимосвязи.

Потом она еще раз ненадолго спустилась к ним.

— Это же просто безумие, как он привязан к Ховарду! — сказала она, и все поняли, что речь идет о господине Тюрманне. — Этот ваш благородный Ховард в конце концов всего лишь крестьянин.

Сестры ответили на эту тираду ледяным молчанием. Немного погодя, почувствовав вокруг себя холод, мать удалилась восвояси глубоко обиженная. Когда она вышла из комнаты, Анна Маргрета сказала:

— Это правда, Лисе. Я из любопытства попросила друга моего мужа в Копенгагене узнать, есть ли доля истины в предании о благородном происхождении Ховарда. Ты помнишь эту историю — будто он происходит от опального датского рыцаря, схваченного и казненного у церкви в Брункеберге. И, как ни странно, выяснилось, что это предание как будто имеет под собой историческую основу. Если это и в самом деле так, род Ховарда благороднее нашего.

Лисе не ответила, и, казалось, она вообще ничего не слышит.

Капеллан кончил излагать факты и попытался подытожить сказанное.

— Свидетельств преступления, — сказал он, — если оно и было, нет; можно было исходить только из признания обвиняемых. Но подобного признания тоже не было. Почему же суд явно без всяких колебаний приговорил Ховарда к смерти? Сейчас я попытаюсь это объяснить.

Все обвинение суд строил на гипотезе, что между Ховардом и Кьерсти существовала любовная связь. Рённев якобы это обнаружила, и тогда обвиняемые решили убрать ее с дороги, дабы ничто не препятствовало их преступной страсти, но в последний момент мужество им изменило, и они не довели до конца свой гнусный замысел. Что не помешало, однако, суду назвать их действия убийством, ибо Рённев умерла от увечий. Можно сказать, что все составные части этой гипотезы опирались друг на друга, образуя карточный домик. Обвинение с самого начала было крайне слабым, и я согласен с самым почтенным человеком в селении, Хансом Нурбю, который сказал, что, будь Ховард не чужаком, а местным, да ёще из хорошего рода, никакого дела никогда бы не возбудили.