Николай Камбулов - Ракетный гром

— Только не показывайте письмо Петру Михайловичу.

— Нет, нет, я вам его возвращу.

Она прошла в коридор. Дверь в кухню была открыта, и она заметила разбитую посуду, лужицу, из которой выглядывали осколки. Любовь Ивановна остановилась и, повернувшись к Бородину, сказала:

— Кто же учинил такой разгром?

— Нашелся такой слон...

— Вам помочь? У меня есть время.

— Нет, нет, спасибо...

Она с упреком посмотрела на пего, с неподдельной строгостью сказала:

— Все переколотили?

— Почти... два чайных блюдца уцелело, — вздохнул Бородин. — А сегодня приезжает жена... У меня ведь сын родился. — сорвалось с уст Степана.

Она, будто не слыша о сыне, потребовала халат, тряпку и полотенце. Бородин забегал по квартире. Наконец он нашел в шкафу теплый Еленин ночной халат.

— Вот. — сказал он.

— Ну и слон, ну и слон, — заулыбалась Любовь Ивановна. — Идите в комнату и сидите там, пока не позову.

Через час, в течение которого Бородин то ходил из угла в угол, то принимался бесцельно рыться в книгах, она позвала его в кухню. Там было убрано, порядок был наведен и в ванной комнате. Еленин халат висел на гвоздике, по-видимому, она его не надевала.

— Когда приезжает семья? — спросила Любовь Ивановна и, услышав ответ, всплеснула руками: — Боже мой, у вас не осталось ни одной тарелки! Идите сейчас же в магазин и купите несколько штук. Да не забудьте захватить что-нибудь поесть. — Она приказывала, а он стоял перед нею, громадный и притихший, и безропотно повторял:

— Спасибо, обязательно куплю, спасибо, обязательно.

— Деньги-то есть? — спросила она уже в дверях. Бородин заглянул в кошелек, там было два рубля, остальные деньги хранились на службе в сейфе, весело воскликнул:

— У-у, денег полно, Любовь Ивановна.

Он проводил ее до вокзала. Возвращаясь, забежал в хозяйственный магазин, купил две тарелки, затем заглянул в магазин игрушек и, обрадованный тем, что хватило денег на заводного, очень смешного мышонка, заспешил домой.

Едва вошел в квартиру, как позвонил Громов.

— Высылаю машину. — сообщил он. — Стол-то накрыл, приготовил?

— Конечно, командир. Только на столе одни рюмки. Ты когда-нибудь, Сергей, ел из рюмок суп или кашу? Нет? А вот мне придется из рюмок щи хлебать.

— Почему? Смеешься?..

— Натурально говорю. Черт меня дернул помыть посуду... Такой погром учинил, что от всех тарелок осталось одно воспоминание в виде мелких и крупных осколков. Целое ведро вынес на помойку.

— Это серьезно?

— Как на партийном собрании, командир, точно говорю: очистил кухню от посуды... Не можешь ли ты. Сергей, взломать мой сейф? У меня там лежат деньги. Понимаешь, от радости их забыл взять. А в кошельке моем сейчас пятнадцать копеек. Чувствуешь, какие дела у твоего комиссара...

Громов рассмеялся, потом сказал:

— Оставь ключ от квартиры соседям. Пока ты будешь встречать Елену, я что-нибудь придумаю. Не беспокойся! — И он положил трубку.

Громов вообразил беспомощно суетящегося Бородина в квартире, потом приезд Елены с сыновьями, стол, на котором стоят одни рюмки. «Придется из рюмок щи хлебать», — повторил он. Наверное, расхохотался бы, но в кабинет вошел майор Савчук.

— Петр Захарович, как у тебя дома с посудой?

— С какой посудой? — недоуменно спросил Савчук.

— Главным образом с тарелками под первое и второе блюда? Понимаешь, Петр Захарович, комиссар наш отличился: переколотил всю посуду в доме. — Он громко засмеялся и хохоча продолжал: — Говорит, придется из рюмок щи хлебать... Через час приезжает Елена с сыновьями, а в доме ни одной тарелки. Как-то надо помочь Степану Павловичу. Возьми машину у Рыбалко, попроси Устинью Александровну что-нибудь придумать. Бородин сейчас на вокзале, но ключи от квартиры он оставил у соседей. Поезжай, секретарь, это тоже важное дело и, главное — срочное. Сделай так, чтобы приятно было Елене и Бородину. Вот тебе пятьдесят рублей, может, потребуются.

— Деньги у меня есть, — отказался Савчук. — Неужели так случилось?

— Только что по телефону разговаривал. Поезжай, поезжай, — торопил Громов.

Поезд еще не остановился, когда Бородин вскочил на подножку седьмого вагона. Проводница, молодая украинка, в темном форменном костюмчике, закричала на Степана:

— Да куда же вы, дядько, на ходу, погодите! Oй, ненормальный, — шарахнулась она в сторону, пропуская Бородина.

В узком коридоре пассажиры с чемоданами и узлами в руках преградили ему дорогу. Но он, сопровождаемый недоуменными взглядами и сердитыми окриками, протиснулся до середины вагона и, увидев возле окошка черноголового мальчика, закричал: