Кнуд Ромер - «В Датском королевстве…»

Пастор.Но это не совсем по-грундтвигиански, хе-хе. Ну, до свидания! Да будет мир Божий над этим хутором!

Борген.Спасибо! Прощайте и спасибо за посещение!

Пастор.Вам спасибо! Прощайте.

Остальные.Прощайте.

Пастор.Прощай, дружок.

Малышка Ингер. Мама!

Ингер.Ну что ты, такая большая девочка! Тебе и правда еще рано ходить в школу, если ты такая трусиха.

Пастор.Со временем мы подружимся.

Миккель.Будем надеяться.

Пастор уходит.

Марен.Какая она трусиха. Его нечего бояться.

Миккель.Какой вежливый и любезный человек.

Борген.Ему государство платит за это пять тысяч в год. Ха! Этакий каплун!

Ингер.Ну, девочки, идите на кухню, там вам приготовлена еда. Глядите-ка, он зонтик раскрыл, а снег-то почти не идет.

Борген.Да, у Иссаи, или еще где-то, сказано, что над всем чтимым должен быть покров. Андерс вернулся?

Миккель.Нет, отец, но, верно, скоро придет.

Борген.Девяносто тысяч — за меньшее я не продам.

Миккель.Что ты такое говоришь?

Ингер.Ах, Миккель, у твоего отца появилась дикая мысль — продать хутор. Из-за Андерса.

Миккель.Отец, я не понимаю, как ты только можешь говорить такую чепуху.

Борген.Чепуху?

Миккель.Наш родовой хутор! И тебе не стыдно давать волю скверному настроению?

Борген.А ты хочешь его получить? Видишь, Ингер, он молчит. И правильно делает. Когда же вы поймете? Когда? Если я потеряю Андерса, то потеряю все. Я не сказал тебе ничего, Миккель, в тот день, когда я по твоим глазам понял, что ты не разделяешь веры своего отца. Что у тебя вообще нет веры. Мне стало так больно, что просто сердце сжалось. Но я промолчал. Я пытался понять. Ты видел, что значит христианство в этом доме: я был занят песнопениями, речами, организацией празднеств, а твоя мать выполняла всю тяжелую, грязную работу… Тогда я думал: «Бог милостив, он изменится, он ведь еще так молод, настанет день…» Но шли годы, а этот день все не наступал, потому что чудес в наше время не бывает. И мне пришлось взглянуть правде в глаза — ты, мой старший сын, ты не будешь хозяином хутора. Я видел, как тебе не по душе притворство, ведь все вокруг думали, что ты — один из наших. И я пообещал себе втайне, что разрешу тете уйти, потому что мы, из Боргенсгора, с давних времен привыкли иметь право быть самими собой.

Миккель.И тогда ты позвонил в Яйтруп и спросил, не продается ли Мёллегорен.

Борген.Так ты знал об этом?! Да, мой мальчик, я сделал это, и он будет продаваться через полтора года.

Миккель.Ты все предусмотрел, отец.

Ингер.Вы хотите выгнать меня из Боргенсгора, вы оба?

Борген.Поэтому мне было так тяжело в тот день, Ингер, так ужасно тяжело в тот день, когда вы с Миккелем пришли и сказали, что обручились.

Ингер.Тяжело?

Борген.Я твой крестный, я знаю тебя с тех пор, когда ты была еще совсем маленькой. Я знал, что ты станешь прекрасной хозяйкой Боргенсгора, ты — Марфа и Мария в одном лице. И ты меня не разочаровала. Ты была лучше, чем Марен, большей хвалы я не могу тебе воздать.

Ингер.Но тогда я не понимаю, почему для тебя таким ужасным несчастьем стало мое обручение с твоим сыном.

Борген.Обручение не с тем моим сыном, Ингер. Ведь теперь унаследовать хутор должен будет Андерс.

Миккель.Гм, гм!

Ингер.Нет, послушай! Ты захотел помочь уже и самому Господу распоряжаться.

Борген.Вот я и наказан. Теперь о хуторе, Миккель. Ты знаешь, говорят, на этом месте в древние времена стоял Королевский замок. И я сделал его духовным Королевским замком нашего прихода, надеясь, что и при тебе он им останется. Этому не суждено было сбыться, и я понял почему, когда увидел способности Йоханнеса. Здесь должен быть духовный Королевский замок не только этого прихода, но всей страны. Здесь должна была вновь воспылать искра в час Божий. Человек, приносящий ром — ты знаешь, я всегда о нем толкую, — должен явиться из Боргенсгора. Такие гордые, исполненные полета мечты были у меня. И вот крылья сломаны! Я надеялся, что он поправится, но этого не будет: времена чудес миновали.

Ингер.Но, дедушка, милый, если Миккель и я не можем остаться здесь навсегда, тогда самое лучшее — чтобы Андерс женился.

Борген.Конечно, Андерс должен жениться, это ясно, как день.