Кнуд Ромер - «В Датском королевстве…»

Ингер.Но ведь в словах Сидсе что-то есть. Потому что в Доме собраний… да, там Бог живет. Но у себя дома вы часто ведете себя так, словно он умер.

Борген.Ты же знаешь, Ингер, что я больше не верю в чудеса. И ты знаешь, когда для меня все рухнуло.

Ингер.Потому что Бог не услышал тебя, когда ты ночами на коленях молился у постели Йоханнеса.

Борген.Нет, ты ошибаешься. Виноват не Бог, Ингер, а я, мы, люди. Я на коленях молился ради самого дорогого для меня в мире, и я точно знаю, что, если бы я мог молиться, искренне веруя, все бы свершилось. Но я молился в сомнении: «Может быть, Бог все же услышит меня? Всегда ведь стоит попытаться». Нет, Ингер, нет, если отец не может молиться, искренне веруя, хотя он молится о самом дорогом для него, о самой страшной беде, значит, чуду нет места в мире.

Ингер.Разве Господь не может все-таки свершить чудо, дедушка? Разве Господь не могущественнее, чем человеческие сомнения?

Борген.Ингер, знала бы ты, как часто я жажду отправиться в Лурд.

Ингер.А что такое Лурд?

Борген.О, это одно место во Франции.

Ингер.А что там?

Борген.Там, Ингер, как говорят католики, случаются чудеса.

Ингер.В газетах иногда пишут о ком-то, кто творит чудеса и у нас.

Борген.Фантазии все это.

Ингер.Ты всегда так говоришь. Но знаешь, что я думаю?

Борген.И что же?

Ингер.Я думаю, что вокруг нас и теперь незаметно происходит много маленьких чудес, что Господь слышит людские молитвы. Но Он совершает это как бы скрытно, чтобы избежать ненужного шума. Мне кажется, будь иначе, мы не могли бы так молиться Ему, как мы молимся. Чудо вполне может случиться и здесь, дедушка.

Борген.Гм.

Ингер.Дедушка!

Борген.Что?

Ингер.Ты не приведешь сегодня Марен и малышку Ингер домой из школы?

Борген.Конечно, приведу.

Ингер.А подагра?

Борген.Плевать я хотел на подагру. Я же еще не полный калека. Это только когда я лежу да погода меняется, тогда она разыгрывается, вражина.

Ингер.Дедушка!

Борген.Что еще?

Ингер.Ты не думаешь, что Анне может стать Андерсу замечательной женой?

Борген.Гм. Значит, поэтому мы кофе пьем?

Ингер.Нет, не поэтому.

Борген.Давай не будем об этой истории.

Ингер.Как ты можешь быть таким…

Борген.Каким это?

Ингер.Хуторская гордость в тебе говорит, уж это ты отрицать не будешь.

Борген.А почему, во имя всего святого, я должен это отрицать? Старый Миккель Борген, хозяин Боргенсгора, разве нет у него права гордиться своим положением и своим домом? Этим хутором владел до меня мой отец, никому не подчиняясь, свободный и независимый, а до него — его отец, а еще раньше — отец того. Я знаю, что я — девятое поколение в роду хозяев хутора, и не стыжусь, что горд этим.

Ингер.Бабушка всегда говорила: у каждой вещи — две стороны, добрая и дурная. Наверно, и гордость бывает двух видов: когда уважают самих себя и все свое и когда презирают других и все, что связано с другими.

Борген.Я уважаю каждого человека в зависимости от его положения и занятий.

Ингер.Значит, в зависимости от касты — как там у них, в жарких странах.

Борген.Равные друг другу лучше всего между собой ладят.

Ингер.Дедушка, единственное, что важно, когда люди женятся, это, что они любят друг друга.

Борген.Любовь приходит с годами.

Ингер.Ах, дедушка, ты говоришь о вещах, в которых ты… Да, дедушка, милый, я думаю, ты разбираешься во всем на свете, только не в любви.

Борген.Так, так.

Ингер.Ты-то сам был хоть когда-нибудь влюблен?

Борген.Ха-ха! Был ли старый Миккель Борген влюблен! Да, старый Миккель Борген был когда-то молодым Миккелем Боргеном и тогда…

Ингер.Ты действительно был тогда влюблен?

Борген.Раз десять, не меньше.

Ингер.Так я и думала.

Борген.Что ты думала?

Ингер.Я так и думала, что ты никогда не был влюблен.

Борген.Раз уж ты так дерзко расспрашиваешь меня, могу ли и я позволить себе дерзость, дамочка, и поинтересоваться, а ты, кроме Миккеля, никогда не заглядывалась на других парней?

Ингер.Никогда, дедушка, никогда. С тех пор как мне исполнилось двенадцать лет, у меня и в мыслях никого другого не было.