Александр Фурман - Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть II. Превращение

– Вот видишь! Ты мне все время угрожаешь! Как же ты хочешь, чтобы я тебя отпустил? Ты ведь ведешь себя просто как ненормальный! Гоняешься за мной по всей комнате… Как какой-то бешеный маньяк!!! Ты меня уже довел, что я правда начинаю тебя бояться! Ты вообще соображаешь, чего ты делаешь?! Или ты совсем уже взбесился? Ты хоть помнишь, как меня зовут?!

Леня растерянно взглянул на кричащего Фурмана, потом отвернулся и глубоко вздохнул.

– Ну все. Ладно… Отпусти ногу.

– А ты обещаешь, что больше не будешь меня бить? – с плаксивым надрывом спросил Фурман.

Не отвечая, Леня со странным застывшим выражением искоса смотрел куда-то прямо сквозь него – словно за его спиной стоял еще кто-то… Фурман испуганно обернулся, но там, конечно, никого не было… Ему вдруг показалось, что он увидел, как в Лениных глазах блеснули слезы, и он сразу отпустил его.

Леня повернулся к Фурману спиной и несколько раз потопал ногой, поправляя задравшуюся штанину. Потом пошел отпирать дверь.

– Чего вы так долго не открывали-то?.. У вас тут что-то произошло, да? – Пашка недоверчиво и тревожно переводил взгляд с Лени на Фурмана. – Он тебе не сделал ничего плохого?..

– Конечно, ничего! А чего он мне может сделать плохого? – с преувеличенной бодростью удивился Фурман. – А почему ты спрашиваешь?

– Ну… Мало ли… Так ты уже можешь идти домой, он тебя отпускает?

– Не знаю. Спроси у него.

Леня устало сказал:

– Можете уходить…

Пашка с Фурманом начали молча собираться. В воздухе висела неловкость.

– Слушайте, если вы не очень торопитесь, посидите со мной просто так, а? Совсем чуть-чуть, пару минут…

– Конечно! – с облегчением согласились они. – Мы никуда не торопимся!

– …А что, если мы выключим свет и немножко посидим в темноте? – спросил Леня. – Вы не против?

Наоборот, они были целиком за!..

Без шуток, это было хорошо. Фурман невидимо улыбался, и одновременно в нем все нарастала жалость к этому бедному вспыльчивому одинокому Леньке в его солдатских ботинках.

– В темноте глаза отдыхают, – вдруг глубокомысленно изрек Пашка. – Нет, по правде!..

Спустя неделю после «чаепития» Фурмана опять попросили зайти в пионерскую. На этот раз Леня предложил ему поучаствовать в готовящейся общешкольной военно-патриотической игре «Зарница». Поблагодарив за проявленное внимание, Фурман уклончиво сказал, что подумает. Но Леню, который в этот момент находился в необычайно благостном и лирически-расслабленном настроении, подобная мягкая «отмазка» совершенно не удовлетворила, и он стал всячески соблазнять Фурмана съездить в ближайшие выходные «на пикник», то бишь на разведку местности для будущей игры. Собирается, мол, маленькая теплая компания, только свои люди, а главное, эта поездка ни к чему тебя не обязывает: вопрос о твоем участии в самой «Зарнице» остается открытым, ты можешь над ним еще подумать и даже отказаться, хотя мне лично этого очень не хотелось бы… Со стороны Лени это был весьма тонкий ход. К тому же, с деланым равнодушием добавил он, мы поедем не просто так: наши шефы из военной части выделили для нас спецавтобус. Фурман искренне удивился небывалому размаху «мероприятия» и – вопреки своим собственным твердым намерениям больше никогда не поддаваться на Ленькины провокации – вдруг согласился ехать.

В воскресенье перед входом в школу действительно стоял небольшой автобус с аккуратно задернутыми желтыми шторками на окнах. В салоне почему-то уже сидели какие-то люди. Поговорив с ними, Леня вышел к своей недоумевающей «теплой компании» и со смиренной ухмылкой объяснил, что заботливые шефы решили прикомандировать к ним консультантов-профессионалов: четырех лейтенантов, недавно окончивших военное училище, капитана и майора. Я прекрасно понимаю все ваши возражения, сказал Леня, но в данной ситуации они абсолютно бессмысленны.

Дорога к выбранному военными месту заняла два с половиной часа. Мелькавшие за окнами по-весеннему замызганные московские улицы постепенно сменялись все более унылыми окраинными пейзажами, которые в свою очередь незаметно перешли во что-то среднее между заброшенной в начальной стадии стройкой, бесконечной мусорной свалкой и голой холмистой степью. Было еще холодно, и на земле там и сям виднелись обуглившиеся языки снега.

В какой-то момент автобус свернул с шоссе на разбитую боковую дорогу и, надсадно завывая мотором, стал пугающе заваливаться на невидимых ямах и вздыматься на гребнях, как корабль в штормящем море. Сперва «качка» вызвала всеобщее веселье, но уже на третьей минуте такой езды многие, судя по лицам, ощутили приступы морской болезни. Автобус продолжал свое мучительное продвижение к неизвестной цели еще неопределенно долгое время, но когда он вдруг замер в странной тишине посреди бескрайней ледяной пустыни, выходить из «надышанного» и «насиженного» салона на свежий воздух никому почему-то не хотелось… Первыми сквозь со скрипом открывшуюся узкую переднюю дверь отважно выпрыгнули юные лейтенанты, за ними с бодрыми улыбками по ступенькам тяжело спустились капитан и майор, а следом, кряхтя и поеживаясь, потянулись пионеры, причем мальчишки на этот раз вежливо пропустили «дам» вперед.