Фиона Макинтош - Гобелен

– Правда? И что вы думаете об этой теории?

Холлик пожал плечами.

– Думаю, что нет дыма без огня. Что, если люди пока не раскрыли тайну линий лей, – это не повод воротить от них нос. Кстати, для любой теории справедливо. Скажу вам по секрету – мне бы хотелось верить в волшебство. В детстве у меня знаете какая любимая книжка была? «Волшебные сказки народов Европы». Я и до сих пор их почитываю. – Холлик расцвел ностальгической улыбкой, отчего стал еще более симпатичен Джейн. – Но я ведь психолог. Серьезных людей консультирую – такие при упоминании о сверхъестественном только кривятся. В вашем случае моя задача – направить вас к принятию правильного решения, удостовериться, что оно – правильное.

– Иными словами, указать тропу? – уточнила Джейн, намеренно используя лексику Робина.

– Вот именно.

– Вы верите мне?

– Конечно. Не думаю, что вы намерены причинить себе вред; не думаю, что поддадитесь унынию. В вас мне видятся отвага и мужество… а еще – стремление все исправить. В ваших интонациях ни разу не промелькнула тема мести, и это очень хорошо. Вы ни словом, ни намеком не упомянули негодяев, искалечивших вашего жениха.

– А какой смысл их упоминать? Они жестокие, тупые, а главное – пьяные. Мне с ними не о чем говорить. Не желаю ни секунды терять на мысли об этих мерзавцах или на планы мести.

– Вы великолепны. Кого угодно способны на подвиг вдохновить. – Холлик поднялся. – Пообещайте, что будете осторожны там, в Австралии.

– Обещаю, – сказала Джейн, также вставая и пожимая Холлику руку. – Спасибо, что не сомневаетесь в моей… адекватности.

– Когда вы намерены ехать?

– Сразу после Рождества. Раньше мама не отпустит.

– Удачи вам.

– Удача мне понадобится, причем скоро – когда буду излагать план родителям, – вздохнула Джейн.

На сей раз ночевали в приходской церкви. На колокольне выставили часового. Лорд Дервентуотер со своими конными добровольцами обосновался на церковном дворе. Особняк с плоской крышей – собственность сэра Генри Хотона – оккупировали три десятка горцев из полка лорда Мара. Оттуда открывался отличный вид на лощину и мост. На других стратегически важных точках группками окопались прочие якобиты; каждая группка подчинялась приказам исключительно своего предводителя. Уильяму стало казаться, что восстание обречено на провал, – ведь каждый предводитель имел собственное мнение относительно боевой стратегии, а Старый Борлум и вовсе открыто игнорировал распоряжения генерала Форстера.

Уильям знал: разногласия неминуемо обернутся катастрофой. Но выбора не было, и он с дюжиной превосходно вооруженных людей занял один из лучших домов. Дом глядел фасадом на Черч-стрит, с которой англичане и начали штурм.

Перекрывая свист пуль, что летели с чердаков и из окон, Уильям наставлял своих людей.

– Стрелять по моему сигналу! – грохотал Уильям. – Наметьте цель, затем открывайте огонь.

От его слов судорожное щелканье курками прекратилось, и тут красномундирники хлынули сквозь баррикаду. Уильям Максвелл замолк. Добиться метких выстрелов было невозможно, и под дикие вопли горцев Уильям повел людей прочь из дома, на улицу, чтобы начать рукопашную с врагом.

Схватка была в разгаре. Редкие секунды отрезвления от крови окрашивались для Уильяма осознанием: якобиты несут тяжелые потери. Палаш его, как ни часто опускался на головы красномундирников, не наносил существенного урона их армии; преданные вассалы бились не менее храбро, вдохновляемые мрачным упорством своего командира. Англичане попытались поджечь город, но ветер как будто не пожелал вступать в заговор против якобитов. Поджог не удался, хотя дыма оказалось достаточно, чтобы красномундирники получили необходимое им прикрытие. Солдаты генерала Уиллса проникли на задворки особняков – то есть в якобитский тыл. Дом за домом англичане захватывали город. В числе прочих было занято жилище Роберта Паттена – главный наблюдательный пункт.

Уже в сумерках Уильям велел двум разведчикам, в том числе Поллоку, добыть сведения о планах англичан на грядущую ночь.

– Разве не лучше было бы подождать…

– Никого я ждать не собираюсь, Поллок. Насколько я понял, теперь это наша война – то есть война Максвеллов и горских кланов против англичан. Мы отрезаны от прочих, поэтому повиноваться будем лишь собственному рассудку.

Поллок нырнул в дымовую завесу, сгустившуюся к ночи, скрывшую языки пламени – от них осталась только зловещая багровая подсветка.