Фиона Макинтош - Гобелен

Джейн предусмотрительно приподняла юбки – булыжную мостовую заливали отходы человеческой жизнедеятельности, создавали отвратительную и скользкую ледяную корку на буграх, воняли и не думали замерзать во впадинах. Неудивительно, откуда здесь столько экскрементов – лоточники глушат эль целыми пинтами. Впрочем, Джейн их не винила: попробуй-ка покричи на морозе целый день – пересохнет в горле, да и согреваться как-то надо.

Они с Сесилией завернули за угол, в лицо повеяло свежим ветерком, по глазам резанул вид яркой зелени. За время путешествия Джейн примелькался белый снег, а в этом конкретном месте Лондона она вообще привыкла наблюдать многоэтажные здания, поэтому зеленый газон стал для нее не просто неожиданностью, а настоящим шоком.

Джейн застыла на месте; увы – через миг «панорамное окно» перед ней захлопнулось. В северном направлении простиралась площадь Линкольнс-Инн-Филдс; поняв это, Джейн с трудом сдержала удовлетворенный вздох узнавания. Все-таки здорово побродить по Лондону восемнадцатого века!

Джейн очень хотелось броситься вперед, отыскать место, где три столетия спустя построят клинику, в которой будет лежать в забытьи ее жених. Ей необходимо было узнать: ощутит ли она некую связь с ним сквозь время? Ощутит ли вообще что-нибудь?

Мысли Джейн укрылись от Сесилии.

– Нам сюда, дорогая, – сказала она. – Сейчас снова выйдем к Стрэнду. Там улицы пошире. Скоро эта несносная толчея останется позади.

Джейн последовала за подругой. Разум ее был занят Уиллом. Теперь Джейн не сомневалась: Уилл знает, что она предприняла путешествие по линиям лей, и эти линии привели ее обратно в Лондон. Они с Уиллом в одном городе, только разделены почти тремя столетиями. Джейн, даром что прежде не пылала страстью к жениху, ощущала с ним связь более крепкую, чем когда-либо. К сожалению, это была не та любовь, которой ждал от нее Уилл. И все-таки чувство Джейн имело право называться любовью, ведь ради Уилла она рисковала жизнью.

Вместе с искрой надежды, вспыхнувшей в сознании, Джейн ощутила и прилив свежих сил.

– О моя дорогая подруга, зачем ты так себя утомляешь? – воскликнула в тревоге Сесилия, почти бегом догоняя Уинифред, которая вдруг пошла в два раза быстрее.

Широкий бульвар оборвался, и перед Джейн возникла просторная площадь с рядами высоких домов. Воздух здесь был свежее, а экипажи, всадники и повозки перемещались куда как упорядоченно. В центре площади юноши упражнялись в стрельбе из лука и в игре, которая, наверное, являлась прообразом боулинга. Джейн ощутила нечто странное. Какое значение для нее имела эта часть Лондона? Здесь, на Линкольнс-Инн-Филдс, подсказала Уинифред, жили когда-то лорд и леди Поуис; у них был великолепный особняк – один из первых, построенных во время правления Иакова II. Душу Джейн затопила скорбь Уинифред по семье, изгнанной за приверженность истинной вере и за преданность истинному королю.

С трех сторон площадь окружали прекрасные особняки – жилища аристократов. На северной стороне находились большие ворота, ведшие в густонаселенный район, где обитали ремесленники всех мастей – от башмачников до дамских портных. Джейн знала: они с Сесилией идут в южном направлении, к арке, за которой находится Дьюк-стрит – цель их пути.

– Госпожа графиня! – воскликнула высокая статная женщина средних лет, следом за служанкой вбежавшая в холл. – Я вас третий день поджидаю. Боже милосердный! Да вы еле на ногах держитесь!

– Миссис Миллс, – поздоровалась Джейн, полностью положившись на память и манеры Уинифред. – Благодарю вас, я тоже очень рада нашей встрече.

– Входите же скорее, – суетилась миссис Миллс. Она поспешно захлопнула дверь, чтобы не выпустить из дому жалкое подобие тепла. – Дженнер, вели срочно приготовить полный кувшин горячего шоколада и сообщи мисс Кэмбри, что наши гостьи из Шотландии прибыли. Пускай согреет для них постели.

Джейн повели через сводчатый холл, затем вверх по лестнице; она шла как в забытьи. Она оказалась на втором этаже, где из великолепного окна лился мягкий предвечерний свет. Нижняя половина стен была обшита деревянными панелями бледно-голубого оттенка, верхняя половина – выкрашена в еще более светлый, кремово-серый тон. Пахло свеженачищенным столовым серебром и воском, которым натирали мебель.

Столь здоровая атмосфера показалась Джейн почти нереальной в сравнении с неряшливыми постоялыми дворами английской провинции.