Майк Гейл - Моя легендарная девушка

Зазвонил телефон.

— Привет, Вилл, это я.

Голос мог принадлежать только Мартине. При этом он еще звучал довольно жизнерадостно.

— Ничего, что я звоню так поздно? — кротко спросила она. — Я просто… ну… ты мне так и не перезвонил на этой неделе, и я подумала, может, у тебя что-то с телефоном, но я заставила оператора проверить линию — она работает.

Соображать надо было быстро:

а) амнезия?

б) ужасно занят?

в) автоответчик сломался?

г) сказать правду?

д) все вышеперечисленное?

— Я и не знал, что ты звонила, — соврал я, старательно имитируя удивление. — Наверное, автоответчик сломался. Прости, пожалуйста.

— Все нормально, — прервала она мои оправдания, — ты не виноват, ты был так увлечен новыми знакомствами, что до самых выходных не нашел времени мне перезвонить. Это, наверное, так интересно. А со мной тебе было бы скучно.

У Мартины вошло в привычку так со мной разговаривать. С того самого момента, как я ее поцеловал, она принижала себя — наверное, чтобы поднять меня в своих глазах еще на ступеньку выше. Это был способ манипулирования — разные жалкие типы, вроде меня, пользовались им, чтобы заставить объект своей привязанности сказать им что-нибудь приятное. Но я точно знал, что Мартина не напрашивается на комплименты, она слишком серьезная и честная и всегда говорит только то, что думает.

Я пропустил намек мимо ушей.

— Как дела?

— Неплохо, — вздохнула она, и ударная «о» прозвучала, как хриплый крик совы за полночь. — Я пока так и не нашла работу. Я связалась с несколькими агентствами по найму преподавателей — они говорят, скоро может что-нибудь подвернуться. Но постоянной работы, думаю, до Рождества не появится.

Мне не хотелось этого признавать, но в ее голосе не было ни особенной тоски, ни растерянности, ни одиночества.

— Как родители?

— Билл, это просто невыносимо, — горько сказала она. — Я так больше не могу. Как бы я хотела быть сейчас в Лондоне, с тобой. Это было бы чудесно! Я могла бы снять квартиру этажом ниже, готовить тебе обед. И мы бы вместе смотрели сериал, про который ты постоянно рассказываешь.

— «Черная гадюка».

— Да, «Черная гадюка», — задумчиво повторила она. — Мне бы тогда и мечтать было не о чем. Правда, Вилл.

Это было не нечто спонтанное, типа «а вот здорово было бы, если бы…». Она говорила совершенно серьезно. Она, наверное, сотни раз проигрывала в голове эту сцену, сидя в своей комнате и заполняя бланки заявлений. Я ее хорошо понимал, потому что сам почти все свободное время тратил на сочинение подобных сцен с участием меня и Агги.

— Это не навсегда, — заверил я ее. Я наклонил голову и попытался разглядеть в щель между шторами ночное небо. — Ты обязательно найдешь работу. У тебя такие рекомендации. Ты…

— Мне тебя не хватает, Вилл, — перебила меня Мартина.

На раздумья времени не оставалось. Тон ее голоса требовал немедленной реакции. Мне выпал шанс. Я мог разбить ей сердце или сделать счастливой на целый день. Это было сейчас в моей власти. Но такое могущество меня тяготило. Больше всего на свете я хотел бы избавиться от этой власти, потому что, образно говоря, на меня сейчас смотрел этакий тюлененок, с огромными глазами, весь белый и пушистый, а мне предстояло одним ударом вышибить ему мозги.

— Мне тебя тоже не хватает, Мартина, — прошептал я, надеясь, что ни она, ни моя совесть меня не услышат.

Она вздохнула с облегчением.

Так больше не могло продолжаться, и я это знал. Я только что допустил существенную ошибку. Ей не нужна была моя жалость, ей нужны были чувства иного свойства. А у меня их не было. Я был просто обязан сказать ей правду.

— Мартина? — На этот раз я выдал себя — что-то в тоне моего голоса насторожило Мартину, и она не ответила. Я чувствовал, как она замерла на том конце провода, сжалась в ожидании удара, в ожидании конца света. Точно так же вел себя Беверидж, наш пес, когда думал, что я его сейчас отчитаю. Он не приходил на зов, прятался, наслаждаясь последними мгновеньями счастливого неведения.

И что я собирался сказать?

«Мартина, прости, но у нас ничего не выйдет».

Слишком резко.

«Мартина, дело не в тебе, а во мне. Это я во всем виноват».

Слишком мягко. Она подумает, что у меня просто выдался тяжелый день.

«Мартина, я не знаю, как лучше сказать, поэтому скажу прямо. У нас с тобой ничего не получится».

Прямо в точку. Твердо и честно. Подойдет.

— Мартина, — начал я, — я не знаю, как лучше сказать…

— Не говори, Вилл, — перебила меня Мартина. — Я знаю все, что ты хочешь мне сказать. Поверь, я тоже это чувствую.