Александр Фурман - Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть IV. Демон и лабиринт

Владимир Абрамович выслушал все эти заверения в лояльности и преданности идеалам с привычной маской расслабленной благосклонности ко всему, что движется. Но никаких проявлений недовольства или недоверия Фурман не заметил. Поэтому, следуя своему плану, он позволил себе продвинуться немного дальше.

– Я вижу, что в этот поздний час в зале остались в основном взрослые люди. Поэтому вряд ли я раскрою для кого-то большой секрет, если скажу, что никто из присутствующих здесь не родился коммунистом.

Это был неожиданный ход, и публика слегка оживилась.

– Впрочем, это относится ко всем людям вообще. Потому что коммунистами не рождаются, коммунистами становятся. И это совсем не просто. Чтобы стать настоящим коммунистом и действительно начать руководствоваться в своей жизни этими великими ценностями, которые требуют от человека предельной самоотверженности, мало вступить в комсомол и даже в партию. До этого нужно внутренне дорасти. И мы, как взрослые люди – тем более работающие с детьми, – хорошо знаем, что это по силам далеко не всем. Поэтому мы считаем, что дети – и не только дети, а просто каждый отдельный человек – должны приходить к этим великим ценностям своим собственным путем, пусть даже в чем-то ошибаясь, а не просто послушно заучивая наизусть и повторяя, когда нужно, «правильные» фразы. Иначе вера в эти правильные ценности ничего не будет стоить, окажется внешней, формальной. А ведь это и есть то, от чего мы все хотели бы уйти в своей педагогической работе. И кому как не нам знать, что юношеские заблуждения, непонимание, даже искреннее неверие – в общем-то естественны и не так страшны, как холодное и расчетливое притворство.

Вот почему для коммунаров всегда был так важен общий круг. Стоя в кругу, каждый видит открытые лица других людей и понимает, что его место среди них не случайно, что они нужны друг другу, несмотря на то что они очень разные.

Спасибо за внимание.

Публика похлопала с неожиданным воодушевлением. Владимир Абрамович одобрительно покивал, но потом бросил на оратора короткий острый взгляд. Возможно, этот взгляд говорил: ну ладно уж, мир, но не забывайте, что вы у меня в гостях…

А никто и не собирался это забывать.

Что ж, атака, кажется, была отбита, и уцелевший боец последнего рубежа с чувством хорошо исполненного – не перед публикой, а просто под небесами – тяжкого долга устало поплелся в свою маленькую смешную казарму, набитую нервно спящими новобранцами…

Наступило серенькое утро. Все еле ползали, посмеиваясь над опухшими лицами друг друга. Да, ощущение – как после Нового года… Праздник закончился.

Дети уже разошлись по домам, и в школе оставались только те, кто должен был заниматься уборкой. Случайные встречные в коридорах понимающе улыбались, как старые знакомые.

Обратно все москвичи решили лететь вместе. Но самолет отправлялся только в девять вечера, и впереди был еще целый день, который нужно было чем-то занять. После полудня явились такие же помятые, но бодрящиеся московские челябинцы и предложили совершить экскурсию по местным достопримечательностям, а потом просто погулять по городу. Уж конечно, это было лучше, чем бессмысленно торчать в опостылевшей всем пионерской…

В школу они вернулись за двадцать минут до отхода автобуса в аэропорт. Остановка была где-то неподалеку, но время уже поджимало, пришлось бежать.

Рядом с автобусом стояла небольшая толпа. Но оказалось, что это свои: коммунары специально пришли проводить гостей. Это было очень приятно, хотя сердитый водитель не дал им допеть в кругу даже одну песню. Что ж, до свиданья, до свиданья! Приезжайте еще! Прощайте!..

Дверь уже закрылась, москвичи с разом погрустневшими лицами стояли в проходе под недовольными взглядами солидных пассажиров – как вдруг коммунары, словно по команде, кинулись с разных сторон к автобусу и прижали к стеклам распахнутые ладони. Внутри все испуганно отшатнулись от окон и на мгновение замерли. Это было маленькое «фирменное» чудо челябинских коммунаров. Не ответить им было невозможно. Все барьеры исчезли… Через секунду водитель дал гудок, автобус медленно тронулся, ладошки отлепились, все прощально замахали…

А Соня внезапно разрыдалась.

О том, что у Минаева появилась подруга, Фурман узнал еще осенью. Как-то они с Борькой договорились встретиться на площади у Киевского вокзала, чтобы обменяться какими-то срочно понадобившимися книжками. Было уже довольно холодно, на открытом пространстве задувал пронизывающий ветер. Фурман не рассчитал с одеждой, а Минаев, естественно, опоздал минут на десять. Они быстро завершили «деловую часть» встречи, перебросились новостями и немного помолчали, ежась на ветру и приветливо улыбаясь друг другу. Ну что, разбегаемся? Минаев задумчиво помялся и сказал, что хочет показать Фурману фотографию одной девушки. Да, п-п-прямо сейчас. Нет, ты ее не знаешь. Но мне интересно, что ты о ней скажешь.