Том Вулф - Голос крови

Магдалена в шоке! Он прямо говорит о Нормане и его звездном пациенте Морисе! Ее так и подмывает сказать… нет, она не доставит этому негодяю такого удовольствия.:::::: Что он затеял? Морочит мне голову! Мерзкий! Мерзкий! Мерзкий!::::::

Она изо всех сил сдерживает слезы. Этого удовольствия она ему тоже не доставит.

– Так? – повторяет он уже с симпатией.

Магдалена сжимает губы, чтобы гадкие русские, устремившие на нее жадные взгляды, не заметили, как у нее дрожат губы. В конце концов тихим, убитым голосом она выдавливает из себя:

– Я ничего такого не наблюдала… не знаю, о чем вы…

Голос все тише… признание своего поражения… невозможность понять, почему он на нее набросился, зачем подвергает унижению… если ей это не пригрезилось… описать происходящее она бы не сумела. Шахматный чемпион не кажется рассерженным… или враждебным… ничего, кроме самодовольной ухмылки, интеллектуального превосходства и снисходительного тона. Как объяснить, что́ он с ней проделывает?

– Так вы «не знаете» или «не хотите знать»? – спрашивает он. – Только честно.

Благодушнее не бывает… сама симпатия и понимание… мягкая улыбка и почти родственный наклон головы. Магдалену парализовало. Она не может вымолвить ни слова. Единственным ответом этому садисту могли стать слезы, но дело ограничилось молчаливыми содроганиями. Шея, опущенные плечи, грудь, живот… все тряслось. А вот открыть рот… на это у нее не хватает отваги. О чем они все думают? Вот, мол, кубинская красотка с двумя извилинами, да еще себя называет «медсестрой с психиатрической подготовкой»! Все восемь человек тихо ухмыляются. Не сказать, что они над ней смеются… как можно смеяться над беспомощным ребенком… на такое они не способны. Просто они горят желанием услышать ее глупейший ответ.

:::::: Нет! Такого удовольствия я им не доставлю!:::::: Она стискивает зубы.:::::: Эти кровососы не услышат моих рыданий!::::::

– Что здесь происходит? – Его голос… с добродушным подтруниванием. Он подошел к ней сзади, так что она даже не может вывернуть шею, чтобы его увидеть. Он привалился всем телом к спинке стула. – Что, Житин… развлекаешься? – Голос звучит сверху, уже на английском, со скрытой угрозой. – Я на расстоянии могу унюхать, чем пахнут твои грязные игры. Какое же ты говно.

Его руки ложатся ей на плечи и нежно их массируют. Она в его руках! И тут ее прорывает. На глаза наворачиваются слезы и текут по щекам. Житин, подняв глаза на Сергея, пытается спрятать виноватое выражение лица под дружеской улыбкой.

– Ну что вы, Сергей Андреевич, – говорит он по-русски, – мы с мисс Отеро ведем непринужденную беседу о психи…

– Заткнись! – рявкает на него Сергей.

Что бы это ни значило, Житин прикусывает язык. У него отвалилась нижняя челюсть. Еще один короткий рявк – и Житин побелел от страха. Переводит взгляд на Магдалену.

– Простите великодушно, – говорит он примиряюще. – Это была всего лишь игра ума, разве вы не поняли…

Сергей выскакивает у нее из-за спины и, положив на стол обе ладони, весь подается к шахматному чемпиону и что-то говорит ему тихим голосом, в котором отчетливо слышится закипающий гнев. Житин снова ловит взгляд Магдалены. Он кажется еще более испуганным.

– Мисс Отеро, я искренне сожалею о своем бестактном поведении. Теперь я вижу… – Он косится на Сергея, тот что-то цедит, и Житин опять обращается к Магдалене: – Теперь я вижу, что вел себя как бесстыжий подросток. – Снова взгляд на Сергея, тот выдает короткую тираду на русском, и Житин ей: – Прошу у вас прощения.

Столь безоговорочное унижение ее мучителя доставило Магдалене короткую радость, потому что уже в следующую секунду набежала тень. На ее глазах произошло нечто странное и нездоровое. Сергей рявкнул, и великий чемпион только что не простерся у ее ног. В этом есть что-то унизительное – прибегнуть к посторонней помощи, чтобы приструнить наглеца. А между тем Сергей обращается прямо к ней:

– Я должен перед тобой извиниться за поведение нашего чемпиона .

Тут уж не выдержала супруга Житина – темноволосая дородная дама. Она шумно встает во весь рост… насколько ей позволяют формы… злобно глядит на Сергея и что-то отрывисто говорит мужу по-русски. Житин, олицетворение страха, не спускает глаз с Сергея, а тот переходит с ним на английский:

– Ольга права, вам лучше уйти. И чем быстрее, тем лучше. – Он машет ладонью перед его носом. – Пшёл вон! – добавил он уже на родном языке.

Житин встает, весь дрожа. Полусогнутый, он берет жену под локоть и семенит к выходу, опираясь на ее руку. Сергей поворачивается к шести оставшимся: бритоголовому бандюгану… толстухе с грудью как отдельный столик… женщинам в шляпках-таблетках… сурового вида верзиле с узким черепом и впалыми щеками, в рубашке с рукавами, открывающими костлявые запястья и несоразмерные голове огромные ручищи… и бычаре, чьи глазки так глубоко спрятались между нависшими надбровными дугами и выпирающими скулами, что их трудно было разглядеть. То еще зрелище. Сергей одаривает их веселой улыбкой, как будто ничего не произошло. Заговаривает с ними об одном, о другом… увы, они слишком напуганы, чтобы поддержать беседу. Магдалена сидит ни жива ни мертва. Это она, пришлая, стала виновницей случившегося. Сумей она ответить чем-то остроумным или в меру глубокомысленным, как тогда в Chez Toi, ничего бы не было. Больше всего ей хочется бежать без оглядки от этой русской компании. Из нее Сергей тоже не смог вытянуть ни слова. После нескольких неудачных попыток он подзывает здоровяка-метрдотеля, или кто он там, и коротко беседует с ним на русском. Потом улыбается сникшим дуракам и дурочкам и объявляет по-русски и по-английски: