Барбара Пим - Несколько зеленых листьев

— Только миссис Дайер, для так называемой «черной работы», хотя иной раз она мне и оставляет еду, которую надо лишь разогреть.

— Знаете, что вам следует сделать? — сказал Адам.

Том помнил за ним особенность легко давать советы, причем обыкновенно советы такого сорта, которые невозможно было воспринимать всерьез. Однако на сей раз к нему прислушаться, может, и стоит.

— Вам следует… — Тут Адам прервал разговор с Томом, чтобы проинструктировать мистера Спирса относительно заказанного им розового джина. Он учил Спирса, как смешивать коктейль и сколько горькой настойки добавлять, чтобы напиток не был похож на vin rosé [16] розовое вино (фр.). , как это произошло с первым стаканом. — Вы должны призвать на помощь здешних дам.

Том улыбнулся:

— Но каким образом? Ведь им известно, что Дафна уехала. Что же еще мне остается делать? Поместить в приходском журнале объявление? — Это была шутка.

— Вот именно! Ведь скоро там должно появиться ваше ежемесячное послание? Говоря высоким слогом, когда оно «идет в печать»?

— В начале той недели. Мне пора уже переписать его начисто.

И тогда, совсем как в случае с мистером Спирсом и розовым джином, Адам начал обучать Тома изготовлению соответствующего обращения, предназначенного, как он выразился, «тронуть дамские сердца». Обращение получилось совершенно не таким, каким его хотел бы видеть Том, которому бы и в голову не пришло уповать на чью-то милость, не говоря уж о милости приходских дам, или взывать к «добросердечию и кулинарному мастерству» последних, но в результате он вынужден был признать, что в этой идее, возможно, что-то и есть. Не исключено, что ему и стоит упомянуть отъезд Дафны и «затруднения», лет, наверно, не «затруднения», лучше назвать их «перемены», которые ее отъезд вызвал в ректорском доме. И разумеется, надо постараться не обидеть миссис Дайер, что также немаловажно.

Таким образом, в послании, появившемся затем в журнале и прочитанном Эммой, значилось буквально следующее:

«Как уже известно теперь большинству из вас, моя сестра покинула меня, дабы разделить очаг свой со своей подругой мисс Бленкинсоп, знакомой многим по неоднократным ее наездам в наши края. Они будут жить на окраине Бирмингема, неподалеку от прелестного зеленого пустыря, где сможет резвиться их собака. Я уверен, что моя сестра всегда будет живо интересоваться делами нашей общины, что она, равно как и мисс Бленкинсоп, станет частым гостем моего дома. Но, и это „но“ весьма существенно для меня, отъезд ее означает, что я остаюсь один и должен, по мере моих сил и при неусыпном попечительстве миссис Дайер, справляться со всем хозяйством. Разумеется, почему бы мне изредка и не попробовать приготовить обед. Говорят, что лучшие повара — это мужчины. Однако, не принадлежа к почтенному клану умельцев такого рода, я уповаю на милость дам и не теряю веры в их добросердечие и кулинарное мастерство. Надеюсь, вы окажете мне снисхождение, приглашая меня время от времени к вашему очагу, дабы я мог разделить с вами скромную трапезу в семейном кругу и дружеской обстановке».

Здесь интересная часть послания оканчивалась, и Эмма не дала себе труда продолжать чтение. Почему это его сестра с подругой «делят очаг», вместо того чтобы делить дом или квартиру? Вероятно, этим «очагом» и всем, что он символизирует, Том рассчитывал растрогать читателей, отсюда и просьба быть приглашенным именно «к очагу», и «прелестный зеленый пустырь», также вызвавший у нее улыбку. Что же касается «скромной трапезы в семейном кругу», то нетрудно вообразить смятение, которое вызвал бы в таком семейном кругу неожиданный визит Тома, или же тщательные приготовления к «скромной трапезе» в случае, если о таком визите было бы известно заранее. Бедный Том, несмотря на все эти ухищрения, надеяться ему особенно не на что. После нескольких приглашений он опять будет предоставлен себе самому и собственным своим запасам — готовому рису — «просто объедение», незаменимым «рыбным палочкам» и мясному пирогу с почками, разогреваемому прямо в упаковке. В противном случае ему придется довольствоваться нечастыми обедами с Адамом Принсом и ожиданием ее, Эммы, перебегающей улицу с кастрюлей в руках. Но на Тома одновременно с Грэмом ее не хватит, возможности оказать Тому практическую помощь она для себя не видит. Нет, мнение о том, что мужчины беспомощны, ошибочно и старомодно, и процветать оно сейчас может лишь в таком богом забытом захолустье. Но как бы там ни было, Тома ей жаль и даже обидно за него, а раз испытав подобные чувства, не знаешь, куда они могут завести.