Николя Ванье - Белль и Себастьян

Толпа ответила возбужденными возгласами, в которых утонули протесты Андре. Наконец-то они выступают!

Цепочка загонщиков растянулась почти на два километра. Грубо разбуженные горы, казалось, стонали и дрожали от их ритмичного шага и ударов. Звери разбегались во все стороны: олени, косули, зайцы и не успевшие спрятаться под землей мелкие грызуны, самка дикого кабана с детенышами, стремительные как молния лисы… Проходя по лесу, охотники потревожили не одну стаю тетеревов и куропаток. Поначалу многим приходилось усилием воли подавлять желание вскинуть ружье и подстрелить запретную дичь. Но очень скоро они приспособились к монотонному ритму движения, и в голове осталась одна мысль: отыскать и уничтожить злобную псину. О ней в регионе уже ходили слухи один страшнее другого. Поговаривали о двух десятках пропавших овец, а кое-кто опасался, что с приходом зимы псина может напасть на какого-нибудь старика, женщину или ребенка. Куда-то же подевался тот мальчик из семьи Фао, который несколько лет назад ушел в горы, ведь с тех пор его никто не видел! И охотники без устали стучали своими палками по камням, деревьям и земле…

Они проходили по лугам и редколесью, через буковые и лиственничные рощи, спускались по мокрым от росы склонам. Вскоре остался позади первый перевал, и они увидели речку. Отсюда начиналась долина Мейе. Гигантские отроги горного хребта, кружевные вершины которого были украшены сверкающим снегом, в ярком утреннем свете казались почти достижимыми. Комбаз объявил остановку, чтобы проверить, все ли на местах. Охотники решили подниматься по западному склону, в конце которого был ледник. Лес закончился, уступив место чахлой растительности. Они прошли по краю пропасти, на дне которой мчался горный поток, пересекли несколько каменистых холмов и замедлили шаг, чтобы избежать мелких травм. Идти становилось все труднее, но никто не жаловался. Заслышав стук, сурки и другие грызуны попрятались в норы, орлы поднялись выше в горы. Обрывистые склоны выглядели голыми, горные козы тоже поспешили скрыться. Даже ветер умолк, напуганный неумолимым наступлением людей.

То было похоже на поступь великана — размеренную, непреклонную. Возле каждой россыпи валунов линия нарушалась: нужно было проверить все расселины и все ямки, что могли бы послужить собаке укрытием. Шедшим впереди пришлось остановиться и подождать. Никто не жаловался, радуясь короткому отдыху. Некоторые хитрецы умудрились даже подбодрить себя глотком водки. Участие в общем деле наполняло сердца ликованием, и люди не переживали такого с начала войны. Они чувствовали себя непобедимыми.

Наконец после трехчасового перехода глазам охотников открылась долина Мейе. Если Зверюга там, ей не уйти живой!

Сезар шел одним из первых. Когда его усталые товарищи присели отдохнуть, он только ускорил шаг. Жестом дал понять, что намеревается занять позицию на самом верху. Совершенно измученный Комбаз скомандовал сделать привал. Если старик решил загонять себя до смерти, это его дело. А им всем надо перекусить. Иначе к концу дня они просто попадают с ног!

Старик чувствовал, как по мере приближения к цели нарастает тревога. Странное дело, ему ни разу не захотелось достать фляжку, даже когда он оказался в одиночестве. У подножия тропинки, которая вела к ущелью, Сезар остановился. Ему вдруг стало так стыдно, что он едва не повернул обратно. Малыш никогда ему этого не простит! И все же мысль, что мальчику может грозить опасность, заставила его двинуться дальше. Это его вина. Нельзя было пускать все на самотек! Мальчик очень жадно впитывал знания о горах, обладал поразительной интуицией относительно всего живого, поэтому он, Сезар, забыл — внука нужно не только поощрять, но в чем-то и ограничивать. Теперь пришло время все исправить, хотя у него не лежало к этому сердце.

Происходящее заставило старика вспомнить тот далекий день, когда он впервые столкнулся с предательством. Это случилось до войны, он еще не побывал в грязи траншей, еще не испытал последствий ярости и глупости генералов. Он был еще очень юн, но любовь пришла и превратила его в мужчину. Господи, как он любил эту девушку! Сегодня уже не смог бы сказать, белокурые у нее были волосы или каштановые, высокая она была или миниатюрная, однако он прекрасно помнил вкус их поцелуев, то, как дрожали их губы, сладкий аромат ее дыхания. Тем летом дни слились в один-единственный волшебный полдень, наполненный вкусом ее губ, светом глаз, неотрывно смотревших на него, и ее серебристым смехом. Сезар очень изменился, он потерял голову от любви. А потом был один вечер, когда он увидел, как она проделывает то же самое с другим. Ему стало так больно, что он думал, будто умрет тут же, на месте. Он остался в живых, но рана в душе так и не затянулась. В тот страшный вечер он понял: самые пылкие чувства не могут изменить мир, но они очень просто разбивают вам сердце.