Николя Ванье - Белль и Себастьян

— И что тогда происходит?

— Они сражаются между собой.

— Это опасно?

— Обычно нет, хотя бои бывают жестокими. Сначала они пытаются запугать друг друга, а если не выходит, начинается драка. И она продолжается долго в случае встречи двух одинаково сильных самцов. Высоко в горах это опаснее, потому что один может сбросить другого вниз. Иногда дело заканчивается поломанными рогами, иногда — открытыми ранами, реже — вспоротым брюхом. Мой отец рассказывал, что однажды нашел два оленьих скелета словно бы переплетенных между собой. Самцы умерли от голода, потому что рога у них перепутались и они не смогли освободиться.

Дед и внук подошли к реке, и Себастьян ускорил шаг из страха, что на пляжике могли остаться какие-то следы. Сезар продолжал рассказывать и как будто бы ничего не заметил.

— Первый бой оленей я наблюдал, когда был такой, как ты. Мы с отцом пошли на охоту и набрели на двух старых доминантных самцов — огромных, с рогами едва ли не с меня размером. Мне тогда казалось — это два великана сражаются между собой. Когда я смотрел на них, то понял, что такое сила, могущественнее которой нет в природе.

— И что это за сила?

— Инстинкт.

— И кто победил?

— Тот, что был опытней в боях. Так объяснил мне отец, потому что я был слишком поражен увиденным, чтобы хоть что-то понимать.

— Де, мне бы тоже хотелось посмотреть! Покажешь? Но только убивать мы их не станем, ладно?

— Конечно не станем! Ни один уважающий себя охотник не станет убивать оленя во время гона. Мы обязательно пойдем и посмотрим… но сначала я управлюсь с этой мерзостью.

— Ты говоришь… о Зверюге?

— Ну да, о том диком псе, о ком же еще?

Чтобы справиться с волнением, Себастьян отвернулся и стал смотреть на долину. Крики оленя донеслись снова — короткие, прерывистые.

— Звучит так, словно у него насморк, правда?

Сезар прислушался и кивнул.

— Думаю, для него нашелся соперник. Но поверь, насморк им не грозит, этим воякам!

— Они сейчас начнут драться?

— Конечно!

— И если один из них погибнет, то выйдет, что он умер ради любви?

Старик тихо засмеялся, но поспешил снова придать лицу серьезное выражение. У этого наивного вопроса явно был подтекст, и он не имел ничего общего с оленьими боями. Ударом посоха Сезар отшвырнул с тропинки камень, покатившийся по склону. Обычно старик такого не делал.

— Животных направляет не любовь, а инстинкт. Старые самцы начинают интересоваться самками только осенью, в сезон размножения. Остальное время они живут сами по себе. Если хочешь пример верности у животных, то лучше посмотри на волков.

— А зачем тогда это все?

— Как это зачем?

— Ну, зачем они убивают друг друга, если не ради любви? Просто чтобы оставить потомство?

— Да, просто поэтому. Потому что инстинкт продолжения рода сильнее всего на свете, даже страха смерти.

— И этот инстинкт заставляет их сражаться?

— Да, потому что инстинктами нельзя управлять. Они заставляют самцов искать абсолютной власти над остальными, а самок — заводить потомство. На равнинных местностях некоторые самцы заводят себе гаремы в несколько десятков оленух и защищают их от других самцов! Можешь мне поверить, когда приходит зима, они уже еле-еле ходят от изнеможения. — Старый пастух захохотал, так ему это показалось смешно.

— Они не хотят делиться?

— Нет конечно! Даже если у них целое стадо оленух.

— Но это же не любовь, правда?

Сезар удивился такой настойчивости. Себастьян пытался что-то для себя уяснить, но тема была довольно-таки опасная. Он представил, что ему потом скажет Анжелина. Он всегда старался отвечать на вопросы внука честно и прямо, поэтому временами не замечал, когда откровенность переходила в грубость.

— Кто-то скажет, что и тут есть место любви, кто-то — что нет… А ну-ка, послушаем еще… Замолчали. Один из двух отступился.

Они уже почти дошли до деревни. Когда тропинка стала спускаться с горки, старик взял мальчика за руку. Ладошка у Себастьяна была такая теплая и маленькая, что у него сжалось сердце. Ему хотелось объяснить внуку: удача и счастье — вещи переменчивые, как ветер, который гуляет в вершинах, но настанет день, когда он обязательно вернется, чтобы ласково потрепать тебя по щеке… Однако старик предпочел словам молчание. Лучше уж совсем ничего, чем сболтнуть какую-то глупость. Ему вдруг стало стыдно. Отдаляя момент, когда придется открыть внуку правду, он увяз в собственной лжи, словно рыбка в корке льда. Но ведь Себастьян еще так мал! Можно подождать еще немного. Может быть, весной…