Николя Ванье - Белль и Себастьян

Холод стоял жуткий, и наваливавшаяся на плечи усталость едва не стала фатальной для солдата, замыкавшего цепочку. Когда его товарищ по оружию (а это оказался не кто иной, как Краусс) обернулся попросить у него флягу с коньяком, Шульц исчез. Его обнаружили распростертым на льду на отдалении в пятнадцать метров. Обернись фельдфебель Краусс на две-три минуты позже, и Хансу пришел бы конец. Нога его попала в рытвину, он споткнулся и упал. Ему быстро перевязали ее и заставили глотнуть спиртного. Штурмбанфюрер согласился сделать получасовую остановку, чтобы этот болван немного пришел в себя. В душе он негодовал, потому что понимал — беглецы здесь, совсем рядом.

Ханс чувствовал себя отвратительно. Паника еще не отступила, а теперь к ней добавился и страх. Из-за него колонна остановилась, так что у бедняги были все шансы оказаться в штрафном батальоне. Говорили, будто Виллем Штрауб беспощаден с теми, кого считает слабаками… Проводник сказал, что впереди — зона расселин, самая опасная на маршруте. Кто бы мог подумать! Ханс вообще удивлялся, как до сих пор стоит на ногах! Он попытался разглядеть хоть что-то в молочной дымке рассвета. Ущелье должно быть где-то совсем рядом, самое большее — на расстоянии километра, и Краусс только что сказал, что они скоро выйдут на более ровный участок, тогда идти станет легче. Затем им останется подняться на последнюю высоту.

Когда полчаса истекли, Шульц, хромая, присоединился к отряду. Он выбрал себе место между Крауссом и крепким парнем, фигурой напоминавшим медведя, который между тем волновался не меньше остальных. Каждый спрашивал себя, что с ними будет, если они в самое ближайшее время не найдут беглецов.

Карательный отряд снова отправился в путь.

Анжелина несла Эстер на спине. Малышка потеряла сознание час назад. Она боролась до последнего. Шла вперед и не жаловалась. А потом неожиданно, когда как раз дошла до своего любимого числа, в голове все перемешалось и она провалилась в черную дыру. Объятия снега показались ей приятными, словно мамина ласка.

Ей растирали руки и лицо, ее трясли, заставляли сосать кусочек льда, и она стала смеяться, а потом заплакала от утомления. Тогда ей положили в рот кусочек замерзшего и безвкусного сала, но она его проглотила, потому что не могла жевать. Есть Эстер не хотела и даже холод перестала чувствовать. Хотелось только спать. Жюль предложил Анжелине нести ее на спине по очереди. Конечно, мужчине говорить такое было неловко, однако он понимал, что далеко с добавочным грузом на плечах ему не уйти. Анжелина отказалась. Ему и так приходилось помогать Луизе, которая тоже подавала тревожные признаки слабости.

Затишье продлилось недолго. Оставалось только утешать себя мыслью: ветер здесь такой сильный только потому, что ущелье близко. Они шли еле-еле, сгибаясь под ударами снежной бури и борясь с отвратительным ощущением, будто топчутся на месте. Когда подъем становился слишком крутым, они помогали друг другу с помощью веревки или же удара ледоруба. Луиза много раз поскальзывалась, но Жюль ее подхватывал, и она снова машинально, ценой невероятного напряжения, шла вперед. Отныне их мир сжался до размеров этого белого ада, продуваемого жестокими ветрами. Все ее мысли были сосредоточены на механическом усилии: поднять одну ногу, потом другую, не споткнуться, и снова одну ногу, и снова другую… У нее даже не осталось сил тревожиться за дочь. Карабкаться наверх… Одна нога, другая…

Белль шла осторожно, опустив нос к земле. Она обнюхивала лед, лапой пробовала снег и чуть сворачивала в сторону, но все равно неуклонно стремилась к вершине. Она почувствовала близость разлома в горе, который люди называли ущельем, и, ведомая инстинктом, шла туда вопреки всем ветрам и вела за собой вереницу путников. Себастьяну, который был связан с ней веревкой, она помогала идти и в буквальном смысле этого слова.

Разлом появился из тумана в последний момент. Они очень устали, и все же от открывшегося вида перехватило дыхание. А потом пришло отчаяние.

Через головокружительную пропасть, преграждавшую путь к ущелью, протянулся язык льда, казавшийся слишком хрупким, чтобы по нему можно было пройти.

Белль замерла у обрыва и посмотрела на Себастьяна. Мальчик онемел от ужаса. Побуждая его поторопиться, собака нервно тявкнула. Мальчик порылся в кармане и достал свои часы с компасом. Открыл, посмотрел, пожал плечами. Анжелина подумала, не заткнуть ли уши, чтобы не слышать, что он скажет. Держать Эстер на плечах было тяжело, но у девушки и мысли не возникло избавиться от маленького неподвижного тела.