Дэвид Николс - Мы

К вечеру воскресенья мы вконец обессилели. За эти два дня мы словно переболели тяжелым гриппом, и, полагаю, мы оба надеялись, что худшее теперь позади. И тем не менее, настояв на том, чтобы Конни ночевала в другом месте, я отправил ее к Фрэн, ведь так положено, да? Чемодан, ожидающее такси. Я не желал ни видеть, ни слышать ее, пока она не сделает выбора.

Но не успело такси отъехать, как мне безумно захотелось побежать за ним, чтобы помахать вслед. Меня вдруг обуял дикий страх, что, однажды отлученная от дома, она уже не вернется.

— Я тебя разбудила?

— Немножко.

— А разве можно немножко разбудить?

— Я хочу сказать, что лишь слегка задремал. Ну, сама понимаешь, разница во времени.

— Всего один час, Дуглас! Прости, может, мне лучше не мешать тебе спать?

— Нет, нет, я хочу с тобой поговорить. — Подтянувшись на топкой кровати, я принял сидячее положение. Одиннадцать часов.

— Я знаю, что не следовало тебе звонить, но…

— Конни, новости есть?

— Никаких новостей. Похоже, ты его тоже пока не нашел.

— Нет, но обязательно найду.

— Дуглас, откуда ты знаешь ?

— У меня есть свои методы.

— Я по-прежнему раз в день посылаю ему сообщения, — вздохнула она. — Ничего трагического. Просто «пожалуйста, позвони, мы скучаем по тебе». — Она произносила слова неестественно четко, значит уже успела принять на грудь; проверка на опьянение по голосу, типа того, как полицейский предлагает пройти по прямой. — Я сообщила ему, что мы оба в Англии. И ни словечка в ответ, Дуглас.

— Это вовсе не значит, будто с ним что-то случилось. Это значит, что он продолжает меня наказывать.

— Нас, Дуглас. Нас обоих.

— Ты ему ничего плохого не сделала. Причина во мне. — (Конни не стала спорить.) — Если он все же проявится, не говори ему, что я здесь. Спроси, где он сейчас, но не рассказывай, что я ищу его.

— Я проверила его имейл, а еще его аккаунт в «Фейсбуке». Ни слова.

— А разве их можно проверить? Мне казалось, что это сугубо личная информация.

— Ради бога, Дуглас! Я же его мать, — рассмеялась Конни.

— Ты сейчас где? — поинтересовался я.

— На диване. Пытаюсь читать.

— Кто-нибудь знает, что ты дома?

— Только соседи. Я залегла на дно. А как твой отель?

— Немного унылый, немного сырой. Помнишь тот старый аквариум, который Алби отказался чистить? Тут пахнет примерно так же. — Я буквально услышал, как она улыбнулась. — А матрас тебя просто засасывает.

— А что там за шум?

— Гостиничный бойлер. Ничего страшного, он шумит всякий раз, когда кто-нибудь включает кран.

— О, Дуглас, возвращайся домой.

— У меня все прекрасно, честное слово. — Короткая пауза. — А как там наш глупый пес?

— Он вовсе не глупый, просто у него сложный характер. И у него все отлично. Счастлив, что я вернулась.

— А как погода?

— Дождливая. А в Венеции?

— Жарко. Влажно.

— Забавно, но я могу представить Венецию только зимней.

— Да. Я тоже.

— Мне жаль, что я сейчас не там.

— А ты можешь сюда прилететь?

— Не уверена.

— Сегодня я нашел наше место. Где я сделал тебе предложение. Ты помнишь?

— Вроде припоминаю.

— Не то чтобы я специально его искал. Это не было паломничеством, просто оно оказалось по пути.

— Чудесно. Жаль, что меня не было с тобой.

— Да, мы могли бы возложить венок.

— Дуглас…

— Я шучу. Типа черный юмор. — Молчание. — Ты ведь не жалеешь, нет?

— О чем?

— О том, что сказала «да».

— Разве я действительно сказала «да»? Я в этом не уверена.

— Ну, со временем все же сказала. После того, как я взял тебя на измор.

— Да, все верно. И ни разу не пожалела. Но давай сегодня не будем об этом. Я просто позвонила сказать, что скучаю.

— Приятно слышать. А теперь мне пора спать.

— И знаешь что, Дуглас? Я очень ценю то, что ты делаешь. По-моему, твоя затея — чистой воды безумие… Но достойное восхищения. Я люблю тебя.

— Неужели мы все еще можем так говорить?

— Только в том случае, если это правда.

— Тогда я тоже тебя люблю.

Заснул я только к шести утра, а проснувшись в семь, обнаружил, что коленные суставы не сгибаются. Бедра болели так, будто меня сбила машина, поэтому у меня ушла куча времени, чтобы, с охами и вздохами, выскрестись из засасывающей утробы матраса и сесть на краю кровати. Ночью я отчаянно потел, кровать была такой сырой, что хоть кресс-салат выращивай; я осушил стакан воды на прикроватной тумбочке и проковылял, согнувшись в три погибели, к крошечной раковине, чтобы попить, а потом еще и еще. Более внимательный осмотр показал, что ноги мои выглядели ужасающе — влажные, бледные и костлявые, как свиные голяшки в вакуумной упаковке. Пятки и пальцы ног были покрыты красными волдырями. Одним словом, можно и не мечтать о том, чтобы сегодня хотя бы один раз — о трех даже и речи не могло быть — повторить вчерашний маршрут. Мне придется перестроить свои планы, отыскать наиболее оживленные городские артерии и засесть в засаде. Мосты Риальто и Академия, западный вход на площадь Святого Марка — без сомнения, рано или поздно Алби там объявится. Я залепил бесполезными пластырями самые страшные мозоли и волдыри, прошаркал походкой робота в столовую, наполнил плошки консервированными персиками и пыльными мюсли, а затем со всей осторожностью опустился на стул.