Виктор Голявкин - Избранные

— А ты меня не учи, — говорит, — мал еще старших учить, у меня сын с тебя, так он не болтается тут под ногами, не спекулирует значками…

— Да потише вы! — говорю. — Чего раскричались!

Она как заорет:

— Жулик! Спекулянт! Мошенник! Вор! Бандит! Я сейчас милиционера позову. Он тебя на чистую воду выведет! Ты еще ответишь за спекуляцию!

Я от нее подальше. Совсем она мне настроение испортила, с ума сошла. Зурна заливается, в круг все новые и новые люди идут, целая толпа пляшет.

Издали крикнул:

— Значки!

Никто даже не обернулся.

Я громче:

— Значки! Кому значки!

Как будто все оглохли.

Двое веселеньких возле стены пошатывались, я к ним.

— Ну-ка, покажь, — говорят, — что такое?

Взяли у меня по значку и друг другу прикалывают. Да лучше бы я к ним не подходил! Может, они на будущий год приколют!

Кое-как прикололи, стоят в обнимку и улыбаются.

— Красивые мы? — спрашивают.

— Очень, — говорю.

Один другого спрашивает:

— Мы с тобой, Миша, на демонстрации?

— На демонстрации, — говорит Миша.

— Мы с тобой, Миша, имеем право?

— Имеем, — говорит Миша.

— Мы с тобой, Миша, красивые?

— Красивые, — говорит Миша.

— Деньги, — говорю, — давайте!

Они стали значки отцеплять.

— На, парень, держи!

И пошли. А идут-то как, красивые! Уж им-то ни к чему значки. Без значков вполне хорошие. Пусть Штора меня ругает не ругает — ничего у меня не получается.

…У него торговля идет, но не шибко. Покупают, но давки никакой нет, все спокойно.

Увидел меня, подмигнул.

— Ну, как? — спрашивает.

Я по карманам похлопал.

— Никак, — говорю.

— Становись, — говорит, — рядом и шуруй! Толку от тебя как от козла молока, пропадешь ты без меня, бальзак, на том свете исправишься.

Я встал рядом с ним, постепенно карманы мои стали освобождаться. Торговали дотемна.

Операция в общем прошла успешно. Оставшееся он собирался завтра реализовать, поехать на маевку. Выпившие люди, по его мнению, по два значка приобретут, на обе стороны груди.

— Только я с вами не поеду, — говорю, — меня дома не отпустят.

— Заработать, значит, не хочешь? Пришел бы завтра. Да ты не надувайся, как пузырь, не надувайся, а то лопнешь! Завтра приходи!

— Как завтра?!

— Сразу и получишь.

— Нет, — сказал я, — сегодня.

— Арбуз на крючок с червяком не поймаешь, — сказал он загадочно, — а грибы на паркетном полу не растут.

— При чем здесь грибы?

— Рыба на деревьях не вьет себе гнезда, — сказал он загадочно.

— Вы что, умнее всех на свете, да? — сказал я.

— Ты надо мной не труни. Вот плоды моих действий, моей философии! Вот они! — Он выгреб из кармана кучу денег, повертел перед моим носом. — Слепой ты, да? Гляди! Мы с тобой еще наделаем продукции! К Новому году, к следующей годовщине Октября, к женскому дню Восьмое марта…

— Ко Дню артиллерии, — сострил я.

— Ну, ты, бальзак, брось! Ты ведь еще не полный бальзак, а кусочек, тебе до Бальзака еще много учиться. Напрасно ты так со мной, вся сумма у меня, ты помни! Ты не особенно-то дергайся, прощай, бальзак!

— Как прощай?!

— Ага! Испугался! Ну то-то! Клад ты, бальзак! Ваша светлость!

Ненавижу я эти штучки. Отдал бы деньги, и все тут. Нечего мне мозги крутить, что за привычка!

Он обнял меня за плечи.

— Да пошутил я. Так же шуток не понимаешь, как моя жена. Неразвитые вы люди! Да разве я могу оставить вашу светлость? Бросить посреди улицы? Садись.

И помчались мы обратно по Буйнаковской улице.

Расходились демонстранты. Пошли переполненные трамваи.

Домой я не явился в эту ночь.

Мы затаскивали мотоцикл в сарай, как Штору окликнули.

— А я к тебе в гости после демонстрации, — сказал улыбающийся маленький толстяк, обнимая за плечи улыбающуюся женщину.

— Смотри, Картошин! — воскликнул Штора. — Целую Кате ручку!

— Катались? — спросила Катя.

— Катались, катались, — сказал Штора, моргнув мне. Поднялись в квартиру.

Штора чуть не захлопнул перед моим носом дверь, я успел проскочить, вернее, втиснуться. Забыл, что я сзади иду, что ли?

— Мой помощник, — сказал он Картошину.

— Все великие дела творишь? — сказал Картошин, улыбаясь.

— Угадал, — сказал Штора. — А ты?

— После окончания нас с Катей направили в Кировабад на строительство электростанции. Там остались. Милый городишко. Сейчас в конструкторском бюро. Примчались, как ты сам понимаешь, на праздники, к родным…

— Не думаете из своей дыры перебираться?

— Не думаем.