Виктор Голявкин - Избранные

Я шел совершенно спокойно. И рукой я махал не просто так. Я не совсем дурак. Я кое в чем смыслю. Я знаю, зачем я махал рукой. У меня так часы заводятся. Они от махания заводятся. У них подзавод, если хотите знать. Баланс амортизирован. Вот. Ну не в этом дело. Я шел. Вот так я и шел. И дождь лил на мою непокрытую голову.

И ко мне пришли мысли такие.

Как будто бы я сейчас должен уехать. Ну, не сейчас, конечно. А вообще. Мне, правда, некуда было ехать, вернее, не нужно было ехать, но ведь бывает, знаете, хочется ехать. Что с этого? Я считаю, ничего предосудительного, в конце концов. А что мне люди сказали, так все чушь, ну, ей богу, чушь, глупость! И к чему все и зачем и ой, Господи!

Будто правда уж все, что они говорят. Как они могут знать? Они себе в голову не залезут? Не залезут. А ко мне в голову залезут, что ли? Тоже не залезут. Никто, абсолютно никто не может залезть никому в голову…

Потом увидал карусели: слоны, кони, музыка, два-три жирафа. И дети, и взрослые. Крутятся, крутятся… иии-эх! Хорошо!

Я прошел мимо. И детство вспомнил. Был садик. И там я в песочке рылся. Ведерко наполнял и сыпал на голову Петьке. Как вспомню! Скандалы. И наши мамы. Конфет не дают. Мороженое не покупают. Петькина голова совершенно вся в песке. Меня ругают. Его уводят. Потом он выходит чистый с неправдоподобно вымытой головой. Мама его говорит мне: «Ты мне смотри, только вздумай, попробуй, вас много, его голова уже вымыта…» Я прячусь в угол и дико смотрю на его удивительно чистую голову, и долго думаю о себе, о своей голове. Вспоминаю школу, Анну Палну, Марью Салну, Инну Унну, Канну Исидоровну, канюченье, выучивание, замалчивание…

Вот так, вспоминая, махал я рукой, и часы мои заводились.

Я подошел к своему дому. И ничего не случилось на моем пути, ровным счетом ничего! Хотя вы, вероятно, рассчитывали, что произойдет нечто. Тут вроде бы ничего нет такого, что бы могло заинтересовать читателя. Но как бы не так! — скажу я вам — как бы не так! Вот что я вам скажу.

А вот один заявляет во всеуслышание:

— Кончайте этот бред! Так мы с вами не пойдем! Возьмите свой роман и повесьте его на гвоздик там, где он нужнее!

Я нарочно привожу его слова, чтобы обратили на них внимание. Я для того их привел, чтобы каждый дал бы ему по экземпляру моего несравненного романа, и пусть он идет с ним туда, куда он так настойчиво стремится, и пусть сидит там до тех пор, пока все экземпляры моего несравненного романа не уйдут на его необходимые в таком месте нужды. Его место там с моим романом! Пожелаем же ему здоровья, выдержки и созидательной работы!

Ах, почему я не дорожу своим романом, позволяя вешать его на гвоздик и давая возможность… я вас понял!

Я не даю ему никакой возможности, никакой возможности! Куда вы денете свои экземпляры, зависит от вас, а у меня не книжный магазин!

А вы что хотели сказать? Ничего? А вы? Ничего? Ну, пожалуйста, пожалуйста… ах, вы спрашиваете меня, кто будет это читать? Отвечаю: «Вы!» Ах, вы не будете? Почему же? Вам не нравится? Ну тогда не читайте, в чем дело. Вы школу окончили? Окончили. Молодец. Еще что-нибудь окончили? Не хотите отвечать? Почему же? Потому что плевали на меня и на мой роман? Тогда прочтите. Не будете читать? Напрасно. Если вы будете плеваться, как верблюд и не будете ничего читать, вы будете на очень низком уровне развития. Ах, вы будете читать что-нибудь другое? Вам полезно, полезно, начинайте прямо с букваря! Ах, никто не будет читать мой роман? Будут. Куда они денутся!

А вы, девушка, что так рот разинули? Ничего не понятно? Ничего? Ровным счетом? Совершенно? Ни-ни? Нисколечко? Вовсе? Правда? Ну, миленькая вы моя! Лю-лю! Ну ладно, ладно, не обижайся, девка! Что тебе обижаться! С такими-то ногами! С такой-то вирзохой! Ну вот, обиделась, ушла, вот что значит, когда человек не понимает, когда его хвалят, уважают. И не понимает, за что его хвалят и уважают. А за что же еще хвалить? Ну не за разинутый же рот, Господи, не за разинутый же рот, куда ворона может залететь, честное слово!

А вы что там шебуршитесь? Вши вас там заели, что ли?

О! Жму вашу руку! Вы меня отлично поняли! Наливаю вам стакан! Пейте, мой дорогой. Выпьем с вами! Оп-ля! Прекрасно!

Вы говорите, что здесь и понимать-то нечего? Конечно, нечего! Чего уж тут понимать, когда все понятно!

Меня извинят, что несколько суховатым языком рассказываю неприглядные верхоглядства, но не сердитесь. Я любил бы театр, если б там никого не было, в особенности актеров.

Что вы знаете о скипидаре? Что я раньше знал о скипидаре? Раньше я ничего не знал о скипидаре, разве что его можно намазать кошке под хвост и она будет бегать как рехнувшаяся. Но постепенно, учась и оканчивая, овладевая и распухая от знаний, все больше и больше возвышаясь от чрезмерных знаний и навыков, почуяв в себе ученость, я понял, что эта драгоценная жидкость идет на более важные дела и употребленье его под хвост бедной кошке пустяк в сравнении с его настоящим назначением. Я теперь уже знаю, что им разводят краски, им можно снять красочное пятно с ткани, пока краска не высохла. А раньше что я знал? Ничего! Однажды в крупном обществе я сказал прямо и открыто: «Вы о нем ничего не знаете! Вы знаете лишь только то, что некогда знал раньше я. Но сейчас я знаю гораздо больше, и кошке под хвост — это еще не все!» Как мне показалось, я произвел эффект потрясающий! Многие были поражены. Многие упали от восторга. Многие испортили воздух от чрезмерного удивления. Многие встали. Многие сели. Многие вышли. Почти все вышли. Остались двое. Остальным, видимо, было неинтересно. Потом вышли и эти. Я остался один. Один-одинешенек стоял я со своими новыми знаниями после потрясающего эффекта.