Мартин Эмис - Деньги

— Разомнемся для начала? — крикнул он, и первый из мячей уже рвал воздух по направлению ко мне.

Мог бы и сам догадаться: когда англичане говорят, что что умеют играть в теннис, они имеют в виду совсем другое, чем американцы, когда те говорят, что умеют играть в теннис. Американцы-то имеют в виду, что умеют играть в теннис. Даже в лучшие годы я не претендовал на большее, чем статус всепогодного паркового игрока. Военная хитрость (тенденция оступаться в самый неожиданный момент) иногда позволяла мне одержать верх над более одаренными теннисистами (не мытьем, так катаньем). Но, вообще говоря, на корте я щенок. Филдинг же был хорош. Очень хорош. Не говоря уж о разнице в здоровье, мышечном тонусе, координации. Филдинг: загорелый, в отменной физической форме, с улыбкой, за которую дантисту пришлось отвалить по меньшей мере королевский выкуп, вскормлен бифштексами и молоком, подслащенным железом и цинком, двадцати пяти лет от роду, подает всем корпусом и подкручивает разворотом кисти. Я: не до жиру — быть бы живу, отчаянно трепыхаюсь на другом конце, 200 фунтов гопницких генов, бухла, шнобеля, фаст-фуда, на десять лет старше, во все лицо след разгульной жизни, единственное, что могу предложить, — это блок-драйв [6]и подрезку слева. Я поднял взгляд на смотровое окно у Филдинга над головой. Манхэттенский управляющий персонал среднего звена не сводил с нас глаз, все узколицые, словно кредитные карты.

— Ну что, — сказал Филдинг, — хочешь подавать?

— Лучше ты.

Филдинг стукнул разок-другой мячом о землю, выпрямился и нацелил свою пушку. Моя подача — не более чем судорога; в крайнем случае, если повезет, могу плюс-минус убедительно изобразить высокую подачу с задней линии. Но поза Филдинга была безупречна, каждое движение выверено до микрона — плюс оттенок суровости, присущий всем игрокам в мяч. Интересно, в чем тут дело? Что такое игроки в мяч понимают о шарообразности лучше простых смертных? Земля — шар. Это они тоже понимают.

Подачи я даже не углядел. Мяч просвистел мимо, на мгновение утратив резкость над сеткой, и первым же отскоком звучно врезался в зеленый бортик у меня за спиной. Стремительная желтая комета на фоне искусственного дерна.

— Неплохо, — откликнулся я и потрусил к другому углу, в своих черных носках и клетчатых бермудах. На этот раз я сумел-таки подгадать, куда уйдет мяч при первой подаче, но тот врезался в сетку, да так оглушительно, что я готов был взвыть; звонкий хлопок мозолистой ладони по накачанному прессу. Филдинг изящно извлек из кармана безупречно сидящих на нем шортов второй мяч. Я отступил на несколько шагов, крутя в ладони ракетку, покачиваясь всем корпусом... Но вторая его подача тоже заставила меня попотеть. Удар был поздний и низкий (наверно, «бекхенд» [7]) , мяч по крутой дуге перелетел сетку и свечкой отскочил уже ближе к линии. Я еле сумел его отбить, точнее отмахнуться. Филдинг, разумеется, успел подойти к сетке, с этакой ленцой, и аккуратным тычком отправил мяч в угол. После 30:0 продолжалось в том же духе — пока в самом конце гейма мне опять не представился случай ответить на вторую подачу. Я расставил ноги пошире и рубанул сплеча, даже довольно точно. Чтобы сыграть мяч, Филдингу пришлось отойти за заднюю линию. Собственно, это оказался мой последний удар. Потом я уже был совсем не конкурент. Имел место быстрый обмен ударами, но своеобразный — Филдинг стоял как вкопанный по центру своей задней линии, а я метался по корту. Ну хватит, мысленно говорил я, ну хватит же— однако Филдинг очень не скоро соизволил зафитилить мяч вне моей досягаемости.

Мы поменялись сторонами. Яизбегал его взгляда. Надеюсь, он не слышал, с каким хрипом и присвистом я дышу. Надеюсь, он не учуял — надеюсь, не видел — мусорных испарений, окутавших мое лицо, словно знойная рябь. Встав в позицию, я поднял взгляд на нашу аудиторию в высотном аквариуме. Они снисходительно улыбались.

Для начала я засадил мяч в сетку, почти у самой земли. Вторая подача у меня не-бей-лежачего, и Филдинг успел картинно отклониться назад, прежде чем вложить в удар весь свой вес. Я даже не стал делать вид, будто пытаюсь отбить. После 0:30 я залупил совсем уж наобум. Филдинг спокойно вытянул ракетку, отбил мяч с лета — прямо, так сказать, в лузу — и сделал несколько шагов к сетке. С отчаяния и обиды я вмочил вторую подачу будто первую. И удачно! Филдинг удивился меньше, чем я, но был так близко, так оскорбительно близко, что едва достал мяч и отбил вполсилы. Тот соблазнительно плюхнулся в самой середине моего поля. Я ударил довольно низко, сильно и влево от Филдинга, после чего осторожно приблизился к сетке. Большая ошибка. Именно в этот момент Филдинг решил произвести мощнейший топ-спин-драйв [8]. Желтый мяч просвистел над сеткой, мгновение помедлил, переориентировался, снова набрал скорость и угодил мне прямо в физиономию. Ярухнул как подкошенный, со стуком уронив ракетку. Несколько шоковых секунд я валялся, лапки кверху, как старый пес, как старый пес, который хочет, чтоб ему почесали его старое пузо. Отвратительное, должно быть, зрелище. Я поднялся. Потер шнобель.