Наталия Терентьева - Чистая речка

– Да, – кивнула Маша. – Мне тоже так кажется.

– И ты тоже уходишь.

– Нет, что ты!

– Ну, я же понимаю. Раз тебе не разрешают со мной общаться…

– Нет!..

– Да. Я понимаю. Иди домой, не задерживайся, а то еще переведут в другую школу, у нас же здесь есть вторая школа.

– Хорошо, – Маша быстро взглянула на меня, хотела еще что-то сказать, но я ушла первая.

Все равно мне нужно было съездить в детский дом пообедать, я хотела успеть на автобус вместе со всеми. Веселухин с Гошей уже махали мне руками, чтобы я поторопилась. Может быть, ее мама поймет, что от меня никакого вреда не будет? Или она знает что-то такое обо мне, чего я не знаю сама? И я, правда, могу испортить ее Машу, хотя я не курю, не ругаюсь и не пью. Чем-то еще могу испортить. Или вот возьму сейчас, куплю пива или энерготоник вместо того, чтобы идти на танцы, и буду сидеть во дворе детского дома, пить и обниматься с Веселухиным. Его тоже не пущу на футбол. Скажу: «Да, хорошо, чем я лучше Алёхиной, пошли!» Если обо мне думают, что я плохая, я что, должна доказывать все время, всем, что я хорошая?

Настроение было испорчено окончательно. Только что все было так хорошо. Веселухин пытался рассмешить меня, рассказывал какую-то несмешную ерунду, но я только покачала головой:

– Отстань.

– Ты что? – удивился Паша. – Обиделась на что-то?

– Обиделась, но не на тебя. Отстань. У тебя есть сигареты?

– Сигареты? Зачем тебе? Решила закурить? Нет, я не курю, меня рвет от сигарет.

– А, то-то я думала – почему никогда тебя с сигаретой не вижу? Думала – хорошо прячешься. А тебя, оказывается, рвет… Ты еще раз попробуй.

– Руся, ты что, заболела? – Веселухин попытался положить руку мне на лоб – он видел, что так воспитатели делают, когда боятся, что у нас жар.

Я отбросила его руку.

– Заболела.

– У тебя живот болит?

– У меня… – Я взглянула на него. Что он может понять? Мальчики такие примитивные. – У меня тоска, понимаешь? Болезнь такая.

– А… – Веселухин слегка растерялся. – А отчего это?

– Отчего…

Как расскажешь ему? Он мне, что, друг? Друг не запирается с Дашей Алёхиной в подсобке. Пусть сначала определится, кто ему друг, а потом я уже буду ему рассказывать.

Я решила позвонить Анне Михайловне. Я никогда ей раньше не звонила, возможно, на это уйдут все деньги. Ну и ладно.

– Да, Руся, здравствуй, у тебя все в порядке?

Я слышала, что Анна Михайловна очень удивилась.

– У меня… Да. А как у вас дела?

– У меня? Руся… У тебя точно все хорошо?

Я нажала отбой. Это бесполезно. У меня все плохо. То есть у меня все нормально, не хуже, чем вчера. Но вчера мне не казалось, что это плохо, а сейчас мне некуда деваться от себя самой, от своей тоски. Да, правильно я это назвала – тоска.

Я не поехала на танцы. Я видела, что звонил тренер, он не разрешает пропускать занятия просто так, но я отвечать не стала. Достала мамину фотографию, пошла во двор, у нас есть несколько мест, где можно уединиться, если, конечно, до тебя там уже кто-то не уединился. Я слышала, как Веселухин с Гошей искали меня после обеда, хотели вместе ехать на занятия, не нашли. Вот и хорошо. Не надо меня искать.

– Мама, почему так в жизни получается? Почему все относятся к нам, как к отбросам? Почему Машина мама не разрешает ей со мной дружить? Она ведь совсем меня не знает. Почему учителя даже не предполагают, что я тоже хочу учиться, что я ничем не хуже, чем домашние дети? Или я хуже, мама, скажи мне…

Что могла сказать мне мама? Я послушала – иногда мне кажется, что мама мне что-то говорит. Но сейчас я слышала только шум ветра в высоких деревьях за забором детского дома, громкие голоса – младшие вышли во двор гулять после обеда. Вот кто-то заливисто засмеялся, вот долго-долго тянул матерное слово…

Может быть, мы и правда хуже тех, других детей? Но ведь я десять лет жила дома и была, как они. И только около пяти лет живу здесь. Я не хочу быть отбросом. Я не хочу красить стены. Я не хочу быть пьяной в десять утра – я видела в городе строителей и девушек-малярш. Я хочу делать что-то другое в жизни, что-то интересное, сложное, нужное. Но прежде всего я хочу, чтобы ко мне относились, как относятся к домашним детям – ни за что, просто за то, что они приходят из дома. Даже если они врут, списывают, ругаются так же, как наши, – очень многие ругаются; если они курят тайком или смотрят в телефонах ролики про секс – все равно они лучше нас. Почему? Наверно, это закон природы.

Вот вырос мухомор около досок, на которых я сейчас сижу. Я пнула его ногой – чтобы маленькие не сорвали и не съели его. Они ведь знают, что грибы можно есть, некоторые даже сырыми. А мухомор совершенно не виноват, что он вырос. Может быть, он тоже хотел быть белым грибом или хотя бы груздем? А вырос мухомором. Вот и мы так. Вредные, ядовитые, нас надо пнуть ногой, чтобы мы не испортили жизнь окружающим.