Андрей Меркин - Записки «лесника»

Хронический алкаш по прозвищу Шнобель никак не ставил мне в зачётку «зачёт».

Только в ведомость. Всё требовал прыжок в высоту на один метр и тридцать сантиметров.

Это было для меня как серпом по яйцам. А Шнобель грозно говорил, что меня ждёт беспощадная служба в армии.

Военной кафедры в институте не было, а то, что я уже отслужил, он во внимание не принимал.

Считал это шуткой, и я тоже с ним шутил – а однажды даже выиграл институтские соревнования по стрельбе из мелкокалиберной винтовки.

Шнобель сделал вид, что не заметил и продолжал требовать взятия космической для меня высоты.

Наконец мне всё это надоело, и я купил ему два литра дорогого коньяка.

Бутылки он охотно взял, да вот в зачётке мне расписался только в конце второго курса.

Когда курс физкультуры был закончен.

И укоризненно покачал головой:

– Как же ты будешь Родину защищать?

Тогда я сунул ему военный билет прямо в опухшее от водки мурло.

Шнобель только вяло махнул рукой и ушёл, бурча что-то под нос про так и не взятую мною высоту в метр тридцать.

Просто цирк произошёл на экзамене по экономической истории. Прибыл с хорошего бодуна, даже не зная, какой предмет сдаём.

На каждом экзамене всегда лежит «методичка» и если её правильно обработать, то на тройку с минусом можно нагнать всякого бреда, с горем пополам.

Пересказал я преподавателю эту «методичку» – тут он задаёт мне решающий вопрос, на тройку.

– Какой валовой национальный доход СССР?

Кручу в недоумение головой, ничего не знаю – одна надежда на подсказку.

С самой задней парты Толстинский, сложив руки рупором, выводит губами и пальцами:

– Четыреста…

Только вот чего четыреста – миллионов, миллиардов или ещё чего?

Невнятно мямлю, как глухонемой:

– Четыреста милионардов.

У преподавателя волосы дыбом встали.

– Четыреста чего? – лицо его приобрело недобрый оттенок.

Толстиниский отчаянно машет руками, вся группа ржёт почти в голос.

Эх, была – не была!

– Миллионов! – выдыхаю я – а экзаменатор, гад, тоже паузу держит, почти как в театре.

– Давайте зачётку – удовлетворительно.

На торговом факультете учился Миша Нарубин, гуляка ещё тот. Иногда мы с ним устраивали культурно-массовые мероприятия.

Заходим, например, вечером в ресторан «Арбат» на Калининском проспекте.

Там постоянно обитал Мишин сослуживец и армейский товарищ Гера Патлатый.

Гера был квадратно-гнездовой детина, мастер спорта по пяти боевым единоборствам одновременно.

Даже в спецназе, где они служили с Мишей, это было не каждому дано.

Только Нарубин был писарем в штабе, а Гера – ротным инструктором – старшиной.

Любимой фишкой Патлатого был отъём стола у «лиц кавказской национальности».

Путем различных ухищрений и угроз он вынуждал «товарища» с Кавказа заказать полный стол чёрной икорки, дорого коньячка, цыплят – табака, котлет по-киевски и так далее.

По непонятной причине он их всех называл «товарищами».

Заходим.

Видим.

Сидит Патлатый.

– Гер, это кто?

– Это «товарищ»!

– «Товарищ» угощает, – подытоживал Патлатый, аппетитно намазывая чёрную икорку на белый хлебушек.

Вопросительно сморит на «товарища», и на столе, как в сказке появляется еда и закуска ещё на двоих.

Всю свою сознательную жизнь Патлатый отдыхал.

– Гер, ты чего вчера делал, – спрашивает Мишаня.

– Отдыхал…

– А сегодня что делаешь?

– Отдыхаю…

– А завтра что планируешь делать?

– Отдохнуть…

После такого угощения жизнь наша казалась намного веселее и, раскланявшись с Патлатым, мы уходили на свидание к знакомым или не совсем знакомым девчонкам.

Записная книжка Нарубина имела несколько сот телефонов девчонок, всегда готовых для тёплого приёма Миши и его друзей.

В институте Миша решил для себя с первого дня.

Только Ленинская стипендия, только работа по распределению в ЦК КПСС.

И это ему удалось. Метод был прост, как всё гениальное.

Первая парта и дежурная улыбка.

Он не пропускал ни одной лекции и ни одного семинара, и всегда сидел только на первой парте.

А к приходу преподавателя мочил тряпку и приносил мел.

Аккуратный молодой человек приятно улыбался и внимательно записывал, всё, что говорилось в стенах аудиторий.

Дальше пошла цепная реакция, сначала только пятёрки на всех экзаменах, затем Ленинская стипендия, высший балл для распределения.

И как апофеоз, Нарубин, попал работать на Старую площадь.