Хюго Клаус - Избранное - Сборник

Томас. Ну что ты.

Андреа. Хочешь, хочешь. Не нужно говорить об этом. Скажи, что останешься со мной, и пусть эта Англия летит ко всем чертям, ну, скажи быстрее…

Томас. Пусть летит к чертям. Я забросаю ее бомбами, и она уйдет под воду, как огромный, толстый ломоть сыра, утыканный дырками от моих пулеметных очередей.

Оба смеются.

Андреа. Я люблю тебя, Томас, за то, что ты такой мягкий. Ты не похож на других мужчин с их бицепсами и желваками, с дубовой башкой, полной гнусностей.

Томас. Вот таких. (Делает отвратительную гримасу.)

Андреа (разглаживает его лицо). Ну вот, теперь ты снова прежний Томас. Ты похож на меня. Такой же, как я. И все-таки уходи поскорей, затеряйся среди этих людей. Ты сдаешься на их милость. Но так лучше для тебя, как говорит мама. Только… только от этого очень больно.

Томас. Послушай, я был в доме у менеера Албана. Господи, до чего же у него красиво. Вот он примет меня на работу, и я буду жить там. Повсюду ковры, светильники, книги, картины в позолоченных рамах. И два пианино. Если бы я не разволновался так, я бы не осмелился заявиться к нему. Слуга вначале не хотел меня пускать, но я оттолкнул его и вошел. «Я, — говорю, — Марио дель Монако, tenore robusto, позови своего хозяина». Он ни в какую. Не поверил мне, наверное?

Андреа. Конечно, поверил.

Из спальни родителей выходит отец, у него сонный вид. Андреа, стараясь не привлекать внимания, подходит к шкафчику, достает коробочку с пилюлями и быстро прячет ее в карман пижамы.

Отец. Вот ты где, блудный сын.

Входит мать. Она уже вполне проснулась и с подозрением наблюдает за Томасом и Андреа.

Отец. Где ты пропадал, Томас?

Мать. Отец обращается к тебе.

Томас. Я ходил к менееру Албану.

Отец (окончательно стряхнув с себя сон). Постой, ты хочешь сказать, что среди ночи осмелился побеспокоить почтенного человека?

Томас. Он не принял меня. Его не стали будить.

Отец. Ты что, и вправду был у него?

Томас. Ну да, и самого менеера Лауверса, секретаря, видел.

Отец. А он там что делал ночью? Неужели старик при смерти?

Томас. Нет. Знаешь, папа, что сказал менеер Лауверс? «Так это ты, — говорит, — сын великого Паттини?»

Отец (недоверчиво). Так и сказал?

Томас. Именно. «Великий Паттини», его слова. Представляешь? «Вот что, молодой человек, — сказал он, — передайте своему отцу, этому великому мастеру, мой самый сердечный привет».

Отец. И тебе было приятно, что он так высоко оценил твоего отца?

Томас. Конечно, папа.

Мать. Может, хватит нести чушь? Я уже по горло сыта вашими лживыми, лицемерными байками. Ты, Паттини, вечно начинаешь первый. Сядь лучше, ты меня раздражаешь. Все, шутки кончились. И зарубите себе на носу. Твоему безделью и красивым сказкам, Андреа, твоему, Томас, вранью и нелепым выходкам пришел конец. Сотню раз я говорила вам, но на сей раз это серьезно. И окончательно. Вы оба — молчи, Томас, — едва не лишили нас единственного шанса вернуться к настоящей жизни. Сейчас мы почти у цели: никогда больше у нас с папой не хватит сил снова вытащить вас отсюда. Для начала (обращается к Андреа) ты отправишься к тете Люсии. Сегодня же. Воздух Кемпена пойдет тебе на пользу, а уж тетя постарается, чтобы тебе там было хорошо.

Томас. Я поеду с ней.

Мать. Не заводи опять ту же песню. Ты остаешься здесь.

Томас. Нет!

Мать. Томас Паттейн…

Томас. Меня зовут Паттини.

Мать. Тебя зовут Томас Паттейн, и это так же верно, как то, что имя твоего отца Генри, а вернее, Рик Паттейн.

Отец. Для чего тебе понадобилось снова напоминать об этом?

Мать. Понадобилось. Вы сейчас снова начнете громоздить одну ложь на другую, приукрашивать действительность и городить чепуху по поводу самой обыкновенной, вульгарной фамилии Паттейн…

Отец. М-м, да…

Мать. Итак, Андреа, мы все обсудили с твоим отцом, и он согласился, что ты должна уехать…

Андреа (покорно). Знаю, в Кемпен [196] Кемпен, или Кемпенская пустошь — равнина на границе провинций Лимбург и Антверпен. . Кемпен — это, кажется, в Англии, а в общем, мне все равно где, лишь бы подальше отсюда.

Мать. Через три недели ты вернешься. Обещаю тебе.

Андреа. Твои обещания… Да ты лжешь больше, чем все мы, вместе взятые, мама. Хорошо, я уеду, далеко и надолго, как ты хочешь.

Мать (пристально вглядывается в ее лицо). Я рада, что ты наконец-то проявила благоразумие.

Андреа. Это не благоразумие. Просто я устала, смертельно устала от твоей лжи, от твоих интриг.

Мать (с трудом сдерживаясь). Отлично. Я позвоню тете Маргарите. Ты еще успеешь на дневной поезд.