Хюго Клаус - Избранное - Сборник

— …чтобы мы погрязали в гуще ничтожных и бесполезных мелочей, нас разделяющих.

— И не могли от них избавиться, — добавляет Натали, но слишком тихо, чтобы ее мог услышать кто-нибудь, кроме Альберта.

— Да. Поэтому мы должны стать друзьями и не стыдиться этого…

Он снова начинает читать проповедь, этот Ио, — все те же фальшивые словесные обороты. Хотя Альберт слушает невнимательно — его отвлекает наэлектризованное внимание, которое излучает Жанна, — облизывая губы и подрагивая веками, он тем не менее слышит каждое благословенное слово. Когда еще ему представится подобный случай? Никогда.

— …так же, как ранее принял я решение называться Ио, сегодня я решил сделать все, чтобы вы чувствовали себя как дома…

— «Как дома», сказал он, — повторяет Антуан.

— …и держаться так, как любой из вас, ибо я такой же, как вы. А каким же мне быть иначе? Вы ведь ко мне тоже хорошо относитесь.

— Браво! — восклицает семейство. — Золотые слова.

— Благодарю, — говорит Ио и поднимает свой бокал.

— Он одет по-гречески. Как в Греции, — говорит Натали.

— И вам это очень идет, — говорит Лотта и легонько шлепает Ио по руке, в двух сантиметрах выше часов.

— У вас такие красивые колени, — вставляет Тилли, и все с облегчением смеются, все, кроме Натали.

— Поднимем бокалы, — провозглашает Ио и встает. Альберт тоже удивленно подносит свой стакан к губам. Если бы он выкинул прежде что-нибудь подобное, они его тут же выкинули бы за дверь. Наверняка.

— Хороший сегодня вечер, — говорит он, но язык не повинуется ему.

— И это только начало, — тихо произносит рядом с ним Клод.

Антуан запевает «Фламандского льва» [139] «Фламандский лев» — национальный гимн Фландрии; написан в 1845 году фламандским поэтом и драматургом Ипполитом ван Пене (1811–1864), музыка К. Мири. , но, поскольку никто не знает слов и все поют лишь «ля-ля-ля», песня умирает задолго до финала.

— Как хорошо нам было в Греции, — вздыхает Натали, — там мы были так счастливы.

— Юфрау похудела минимум на двести пятьдесят граммов, — говорит Ио.

— Почему вы называете меня «юфрау»? — спрашивает Натали.

Его рубашка с попугаями фосфоресцирует золотыми нитями, дорогая вещь.

— В самом деле, — говорит Ио и задумывается. — Натали, — произносит он, и та обводит всех торжествующим взглядом, а он (хочет он того или, может быть, нет?) мало-помалу снова и в своих жестах, и в интонации, и в самих рассуждениях продолжает роль пастыря и духовника и при этом улыбается Жанне, точно ему особенно важно заставить ее поверить в искренность его доброжелательной и свойской манеры держаться.

— Ad fundum! [140] До дна! (лат.) — призывает Ио. А потом: — Avanti! [141] Вперед! (итал.) — И покуда каждый выпивает свой бокал, Альберт единственный, кто замечает сквозь завесу сигаретного дыма, как Ио отворачивается и пускает изо рта коричневую струйку в горшок с кактусом, потом снова обращает лицо к обществу, словно только что чихнул, безмятежно смеется и повелевает: — Дайте Натали еще глоток «Гран Марнье»!

А Жанна… Большими серыми глазами она изучающе разглядывает коротышку в купальном костюме.

— Вы не пьете, — говорит Ио.

— Не хочется.

— Тетя Жанна пьет только шампанское, — говорит Клод, и его отцу стыдно за необузданную дерзость, которая прямо лезет из этого мальчишки.

— Не болтай чепухи, Клод, — говорит он.

— Шампанское? Прекрасно, подать сюда шампанское. Плачу за всех! — кричит Натали.

— Тилли!

— Нет, я схожу, — говорит Клод, — потому что Тилли идти дальше, и, потом, у нее слишком гладкие руки, она…

— Но с одним условием, — говорит Натали, — я не стану платить, если вы и дальше будете так сидеть. Шампанское пьют непринужденно. Allez [142] Здесь: Ну, давайте! (франц.) , все снимают пиджаки.

Она хватает Лотту за пояс платья. Семейство чувствует, что надвигается нечто новое, ежегодные поминки принимают иной оборот. Альберт, который с мрачным удовлетворением стягивает свою куртку и хлопает подтяжками по животу, замечает смущение своей сестры Жанны.

— Жанна, — говорит он, — это становится похоже на «Гавайи».

— Гавайи! — восклицает Ио. — Да, да, именно, здоровая, естественная жизнь под солнцем!

— Он имеет в виду кафе «Гавайи» на дороге в Веттерен, — поясняет Антуан.

— Кафе с женщинами! — визжит Клод, в обеих руках у него бутылки с вином. — Там жутко неприятные и какие-то чокнутые женщины, по двадцать франков за килограмм!