Хюго Клаус - Избранное - Сборник

— Хорошо, что Антуан разбирается в этих вещах. Выбрал вещь лучшего сорта.

Такую семейку, как эта, нужно поискать. Натали сглатывает слюну и замедляет шаг. Идущие рядом Альберт и хмурый Клод тоже замедляют шаг. Так-то вот, когда одному худо, другой тут же подворачивается со своей курткой. Святой Мартин! Никак она этого не ожидала от сального губошлепа Антуана, этого жирного болтуна, ей досадно за себя. Они идут мимо французского военного кладбища, где тянутся длинные ряды заржавленных крестов.

— Луи Лебель, Тринадцатый полк, родился в Сантене в 1880 году, — читает по-французски Клод.

На дорожке, посыпанной гравием, валяются обрывки газет, растерзанные искусственные цветы. На это кладбище приезжают из Франции целыми автобусами родственники погибших, совершается поминальная служба, возлагаются венки, с каждым годом все более скромные и немногочисленные, а потом все отправляются обедать в кафе «Le Veaud’Or» — «Золотой телец», находящееся сразу за деревней.

Натали думает о своей постели. Принять бы сейчас теплую ванну и юркнуть под простыни. А ведь прошла не больше сотни метров.

— Жак Лелон, погиб за Францию. Двадцать два года. Значит, у меня еще два года в запасе.

— Перестань, Клод, — говорит Натали.

В тени возле церкви авангард останавливается. Арьергард — Клод, Альберт и Натали — следует их примеру. Затем — в колонну по одному, Натали идет правофланговой, потому что она знает дорогу; они вступают под пахнущий землей главный портал, оклеенный плакатами с надписями: «Я есмь истинный путь», «День помощи прокаженным», «Фламандский праздник сада», «Придите ко мне, сказал Господь».

Клод прижимает к лицу платок.

— Что с тобой, Клод?

Он весь бледный, в капельках пота.

— Ничего не могу с собой поделать, — говорит он.

Слишком рано подвергать его всем этим тяжелым и сильным переживаниям, это опасно для здоровья, думает Натали. Он ведь всего месяц как дома и еще не совсем здоров.

— Держи себя в руках. Он нас видит, — говорит Натали и сама не знает, кого имеет в виду — Ио или Его. Хотя для нее Ио и Он — одно и то же.

На Клода нападает икота, и Натали в первый раз его предает — оставляет одного у фонтанчика со святой водой, а сама плывет дальше.

Пройдя мимо рассеявшихся по среднему нефу прихожан, в молитвенном жужжании которых явственно выделяются голоса шорника Дебюссера и младших Меерке, она указывает свободные места следующему за ней пелетону [118] Пелотон (франц.) — рота, эскадрон; здесь: семейный клан. родни, потом оборачивается посмотреть, не застрял ли теперь Клод перед кружкой для пожертвований. Он ничего не может поделать, этот мальчик, но его хроническая болезнь вызывает странные отклонения, и в конце концов надо беречь его от соблазнов. Впрочем, из кружки как раз вчера изымали пожертвования. И среди прочего — две бумажки по двадцать франков.

Альберт преклоняет колена рядом с ней, кладет опухшую и скрюченную руку на спинку стула менеера Барнарда, старшего учителя, который обычно ходит к шестичасовой мессе. Она видит, насколько велика ему эта новая куртка или, лучше сказать, куртка Антуана слишком широка для него, и это удивительно — ведь Антуан всегда был заметно тоньше и ниже ростом. Значит, Альберт сильно похудел. Брюки не болтаются, он носит подтяжки. Наверное, такие же широкие, мышиного цвета, какие носил Отец; скоро она сама это увидит, когда после ужина все расслабятся.

А Лотта носит супинаторы.

— Куда мне сесть, Натали?

— Садись куда хочешь, — шипит Натали этой шлюхе мадам Тилли. Та носится по церкви, будто в кафе пришла. Как нарочно, дает всем понять, что она здесь в гостях, на этой ежегодной сельской ярмарке, на карнавале фермерской семьи Хейлен. А сама она кто такая? Об этом лучше не заикаться. Да она просто не имеет права входить в этот храм.

Мадам Тилли занимает стул плотника Фербанка, человека, который вечно прячется от всех за колонной подле святого Роха [119] Св. Рох (1295–1327) — легендарный католический святой, не признанный официальной церковью, но широко почитаемый в Западной Европе как покровитель больных чумой и другими заразными болезнями, Св. Рох считается патроном медиков. , потому что его дочь неудачно вышла замуж. Или что-то в этом роде.

Жанна становится рядом с ней. Как и прежде. И, как прежде, у Жанны есть что рассказать, что-то новенькое, случившееся только что или что должно вскоре случиться, чего никто в целом мире, кроме нее, не заметил, и Натали, боясь упустить хотя бы слово из ее рассказа, из-за своей глухоты оборачивается и, прижавшись грудью к высокой спинке стула, ободряюще улыбается, но той нечего сказать, а может, она намеренно молчит, вытягивая подбородок в сторону алтаря.