Ирвин Шоу - Богач, бедняк... Том 1

На десерт Клотильда подала ванильное мороженое, которое готовила сегодня утром сама, и горячий жидкий шоколад. Она отлично знала, какой аппетит у ее любовника. Впервые она заявила о своей любви к нему двумя бутербродами с беконом и нарезанными помидорами. Но любовь разгоралась и требовала гораздо больших затрат.

– Клотильда, – спросил Том, – почему ты здесь работаешь?

– А где же мне работать? – с удивлением вопросом на вопрос ответила она. Она обычно говорила низким, монотонным голосом. В ее речи чувствовался слабый отголосок канадского французского.

– Да где угодно. В магазине. На фабрике. Но только не прислугой.

– Мне нравится работать в доме. Готовить еду, – сказала она. – Это ведь не так уж плохо. Твоя тетка неплохо ко мне относится. Ценит меня. Она была так добра ко мне, что взяла в свой дом. Я приехала сюда два года назад и не знала здесь ни души, а в кармане не было ни цента. Мне очень понравились ее малышки, они всегда такие опрятные, такие чистенькие. Ну что мне делать в магазине или на фабрике? Я не очень быстро соображаю, медленно складываю и вычитаю цифры и ужасно боюсь всяких машин. Нет, мне больше нравится работать в доме.

– Только не в этом доме, – сказал Том. Просто невыносимо видеть, как эти жирные тупицы помыкают ею. Клотильда была у них на побегушках.

– Всю эту неделю, – произнесла она, коснувшись его руки, – это наш дом.

– Но мы ведь не можем даже выйти погулять вместе, разве не так?

– Ну и что с того, – недоуменно пожала плечами Клотильда. – Что мы теряем?

– Нам приходиться таиться, будто мы воры, – закричал он, выходя из себя. Он уже сердился на нее.

– Ну что из этого? – снова пожала она плечами. – Существует множество приятных вещей, которые нужно скрывать. Таиться. Не всегда хорошо то, что происходит открыто, на глазах у всех. Может, я люблю секреты? – Ее лицо осветила одна из ее редких улыбок, мягкая, нежная.

– Сегодня…– упрямо твердил он, пытаясь зажечь в равнодушной душе искру мятежа и возмутить эту кротость, эту покорность, эту податливость. – После такого пира, как этот…– он обвел рукой выставленные на столе яства. – Нет, так не годится. Мы должны с тобой куда-нибудь пойти, что-то предпринять, а не сидеть сиднем дома.

– А что предпринять? – с самым серьезным видом, озабоченно спросила она.

– Ну, в парке выступает духовой оркестр, – ответил Том. – Можно пойти посмотреть бейсбольный матч.

– Мне вполне хватает проигрывателя тети Эльзы, – заявила она. – А если тебе хочется посмотреть бейсбольный матч, ступай посмотри, придешь и расскажешь мне, кто выиграл. Я буду тебя ждать, а тем временем все уберу и вычищу. Когда ты дома, мне больше ничего другого не надо, Томми, пойми меня.

– Сегодня я никуда без тебя не пойду, – решительно сказал он, отказываясь от дальнейших уговоров. Он встал. – Я вытру посуду.

– Зачем? Это от тебя не требуется.

– Нет, я все же вытру, – властным тоном повторил он.

– Мой дорогой мальчик, – сказала она и улыбнулась, снова не обнаруживая перед ним никаких амбиций, никакого честолюбия, обезоружив его своей простотой.

На следующий день вечером, после работы, по дороге из гаража домой Том проезжал на своем стареньком «Айвер Джонсоне» с вихляющими колесами мимо городской библиотеки. Вдруг, повинуясь какому-то внезапному импульсу, он остановился, слез с седла, прислонил велосипед к ограде и вошел в это хранилище знаний. Вообще-то он почти никогда ничего не читал, его не интересовали даже спортивные страницы газет, и его уж никак нельзя было назвать завсегдатаем библиотек. Может, это у него было своеобразной реакцией на сестру с братом, этих книгочеев, которые всегда и везде совали свой нос в книжки, и, очевидно, поэтому в их головах рождались самые нелепые фантазии, – просто смех!

Приглушенный шумок в зале, настороженное, отнюдь не радушное внимание пожилой библиотекарши, его одежда в масляных пятнах – все это отрицательно действовало на него, из-за этого он чувствовал себя не в своей тарелке. Он бесцельно бродил между полками, толком не зная, какую именно информацию он хочет получить из этих тысяч томов. Наконец, Том решил подойти к даме, сидевшей за столом, и навести справки, – другого выхода не было.

– Простите, – обратился он к ней. Она штемпелевала формуляры, будто вынося приговоры о разных сроках заключения для книг одним небрежным, порывистым движением тонкого запястья.

– Слушаю вас, – она подняла голову, бросив на него явно недружелюбный взгляд, казалось, за милю почуяв книгоненавистника.