Хуан Гойтисоло - Особые приметы

— Выпью чашку кофе — пройдет.

Он стоял, облокотясь на стойку бара, пил кофе и смотрел на толпу любопытных, которые вместе с родными умершего ребенка входили в ворота кладбища. Сара неторопливо потягивала кофе из чашечки. В мгновенном, беспощадном озарении он увидел мужские губы, впившиеся в ее рот. Невыносимо!

— Если ты задалась целью вызвать у меня ревность, ты этого достигла.

— Я не задавалась никакой целью, — возразила Сара. — Я рассказала тебе про это, потому что думала: тебе все равно.

— Мне это не все равно, — выговорил он хрипло и попытался улыбнуться. — Такие хорошенькие девушки, как ты, рано или поздно добиваются, чего хотят.

— Я думала, что от тебя не добьюсь ничего. И в тот вечер решила, что с тобой кончено.

— Ты поставила меня в трудное положение, Сара. Ты была пьяна. Мне казалось непорядочным воспользоваться твоим опьянением и…

— Ты поступил очень правильно, что ушел. Как самый благоразумный человек на свете. Но я больше не могла. Тебе это понятно?

— Нет.

— Я не хотела больше ходить, как помешанная… В тот же вечер я позвонила моему мальчику и легла с ним в постель.

— Что?!

— Пожалуйста, можешь на меня так не смотреть. Клянусь, я это сделала не со злости… Мне это было нужно, чтобы освободиться от тебя.

— Ты обещала мне…

— Ах, Альваро. — Слезы навернулись у нее на глаза, заблестели и полились неудержимо. — Никого никогда я не любила так, как тебя. Я бы все отдала, все, чтобы только…

— Значит, ты сказала, что ты моя, и через десять минут пригласила к себе другого… Если бы я это знал…

— Молчи. Ты сейчас окончательно все испортишь. Я хотела сохранить все-таки хорошее воспоминание о нашей встрече…

— Ты отлично надо мной посмеялась. Просто великолепно. Поздравляю.

— Почему же ты мне раньше не признался. Я ведь была убеждена, что…

— Давай кончим сразу. К чему эта дурацкая канитель.

Он положил две никелевые монетки на стойку и пошел к машине. Сара шла за ним и плакала. На них внимательно и равнодушно смотрели зеваки.

— Прекрасный финал. — Он включил зажигание и обернулся к ней. — Где они, твои ньяньиго?

— Я пригласила моего мальчика, чтобы познакомить его с тобой… Мне хотелось знать, что ты о нем скажешь.

— Не беспокойся, я не утаю от тебя своего мнения.

— Альваро!

— Не обращай на меня внимания. Я сам не знаю, что говорю.

Он вел машину по шоссе, еле различая дорогу из-за нестерпимого сияния облаков, пронизанных солнцем. Сара положила ладонь ему на руку, но он мягко и все же решительно высвободил руку. За поворотом они увидали людей, подымавшихся кучками по склону холма туда, где должно было состояться празднество. Издали, приглушенная расстоянием, доносилась дробь барабанов энко́мо. По дороге двигалась толпа мужчин, сопровождая пением танец ряженого плясуна и́рэмэ. Ритм задавал погремушкой шедший перед плясуном нкрика́мо, Голову ирэмэ, поверх капюшона из мешковины, украшало бархатное сомбреро с красным помпоном; подол рубахи, края рукавов и штаны были обшиты яркой бахромой из волокна агавы, на поясе при каждом движении звенели металлические колокольца. Чертенок извивался, размахивая ито́ном, потом вдруг отскакивал в сторону и, пошатываясь, точно пьяный, пытался смазать своей ритуальной метелочкой кого-нибудь по лицу. А нкрикамо все вел и вел его вперед — к фамба́, святилищу. После долгой игры со свитой ирэмэ изловчился и коснулся итоном головы какого-то старого Ийамба, а затем послушно зашагал за направляющим и его погремушкой эрикунде́.

Альваро поставил машину возле автобусной остановки. Когда они вышли, их окружили ребятишки и стали наперебой спрашивать, не русские ли они. Бетонированная дорога вела по склону холма вверх, к утоптанной ровной площадке, где собирались верующие. Входя в святилище, одноэтажное, ничем не примечательное здание, абакуа́ [185] Абакуа — второе название негров племени ньяньиго. снимали головные уборы и тщательно прикрывали за собой дверь. С другой стороны на вершину холма вели выбитые в земле ступени. По обеим сторонам этой примитивной лестницы теснились деревянные домишки, походившие под своими яркими разноцветными крышами на колонию грибов. Над крышами, контрастируя с портиками, выдержанными в стиле традиционной кубинской архитектуры, торчали уродливые телевизионные антенны. С площадки открывались оба склона, и все это походило на декорацию, нарочно воздвигнутую для свершения торжественной культовой церемонии.