Ева Онегина: Блондинки предпочитают джентльменов. Подслушанные разговоры

— Вот именно — непонятной. Мне нужно, чтобы всё было красиво: свечи, шёлковые простыни, любимая музыка. А не где попало.

— Какая ты требовательная!

— Ну, хотя бы в первый раз можно создать романтическую обстановку?

— Динка, а ты, оказывается, романтик! Всегда считала тебя прагматичным человеком.

— Жизнь заставляет быть реалисткой, а в душе я сентиментальна и ранима.

— Ой-ой-ой! Ну и чем же закончилось ваше необыкновенное свидание?

— Чем-чем. Я высказала Жиру всё, что о нём думаю, надула губки и потребовала отвезти меня обратно.

— И он беспрекословно подчинился?

— А что ему оставалось делать? Наброситься и изнасиловать меня прямо в машине?

— Да уж, такие обломы сильно задевают мужское самолюбие.

— Представляешь, как удивился таксист! Ехали-ехали, вдруг: «Поворачивай назад!»

— Нескучные попались пассажиры. Как дальше будете общаться?

— Не знаю. Скоро семинар, у нас общее задание, придётся разговаривать. Знаешь, если бы он разозлился и послал меня, я бы его просто игнорировала. А он так любезно: «Ну, обратно так обратно». Проводил до дома, улыбнулся: «Пока, увидимся».

— Сделаешь вид, что ничего не было?

— Посмотрю, как он будет себя вести.

— Ты мне напомнила Салтыкова-Щедрина: «Чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать». Тебе и отношений хочется, и толстяк нравится, но при этом оскорбляет, что за полгода ухаживаний ему захотелось от тебя чего-то большего, чем подготовка к семинару. Что ж, удачи, мисс Неприступность! Позвони, интересно, чем это закончится.

— Ладно, наберу тебя. Пока, искусительница кощеев.

Разве «люблю» означает «отныне ты стираешь мои носки»?

— Привет, Динадин!

— О, привет, Сашка! Чувствую, тебе не терпится рассказать, как прошло ваше романтическое свидание с сухарём.

— Чуть-чуть не угадала. Вообще-то, я звоню, чтобы узнать, как развиваются твои отношения с толстуном.

— Нет! Ты первая. У тебя стопудово интересней.

— Да уж, давно так не гуляла. Созвонились, приехал. Подхожу к машине, он выскочил, дверь открывает — на сиденье три красные розы.

— Как банально.

— Вот именно! Я не люблю именно розы. И тем более красные, потому что это настолько заезженный выбор, что просто тошнит от заурядности дарящего.

— Сейчас такое многообразие цветов, что надо очень постараться, чтобы выбрать настолько предсказуемый вариант.

— Я предпочитаю орхидеи, но даже букетик васильков вызвал бы у меня большее умиление, чем тривиальные красные розы.

— И что же ты сделала с бедными цветочками? Растоптала прямо на глазах у Кощея?

— Надо было так и сделать, чтоб на всю жизнь запомнил. Но на первый раз его пожалела, закинула «букет» на заднее сиденье.

— Прямо закинула?

— Ну, небрежно положила.

— Ты хоть намекнула сухарю, что с розами он лоханулся?

— Он сам поинтересовался, какие цветы мне нравятся.

— Дай-ка угадаю. Неужели жёлтые орхидеи?

— Да, я храню верность однажды восхитившей меня безупречности этих великолепных цветов.

— Это после прогулки по Константиновскому дворцу ты стала изъясняться такими верчёными фразами?

— Нет, я всегда умела витиевато выражать свои мысли, если ты раньше не замечала. А во дворец, кстати, мы так и не попали.

— Куда же он тебя завёз?

— Представь себе, в этот день все дороги на Петергоф были перекрыты гаишниками.

— Неужели сам президент соскучился по фонтанам?

— Видимо, да. Причём не пропускали даже маршрутки. Бедные жители Петродворца! Едут с работы, уставшие, а их разворачивают: «Извините, сегодня не судьба вам домой попасть».

— Ну и какой же дворец вынужден был вас принять вместо Константиновского? Екатерининский?

— Почти угадала. Поехали в Павловск. Там сейчас в парке такая красота! Словами не описать, это надо видеть. Часть листвы на деревьях уже жёлтая, есть красные листочки, а остальные кроны ещё зелёные. Получается изумительных оттенков картина: величественный дворец, жемчужно-полусонное озеро и вокруг жёлто-красно-зелёный лес в ещё тёплых лучах солнца. Просто мечта художника-пейзажиста.

— Есть в осени первоначальной короткая, но дивная пора… Ты, наверное, кучу фотографий нащёлкала своим длиннофаллосным объективом, эстетка?

— Представляешь, забыла фотик. Так обидно.

— И мольберт не взяла? Могла бы написать что-нибудь в духе «Золотой осени» Остроухова, повесили бы рядом в Третьяковке.

— Очень умно. В общем, налюбовались мы красотой природы и отправились во дворец на экскурсию.