Ева Онегина - Блондинки предпочитают джентльменов. Подслушанные разговоры

— Ну и как впечатление от апартаментов Марии Фёдоровны?

— Я не первый раз там была. Кстати, в школе ездили туда всем классом, помнишь?

— Конечно. Самое яркое воспоминание юных отроков от посещения дворца — катание наперегонки по паркету в безразмерных войлочных тапках.

— Динка, представь себе, тапки всё те же. Их не меняли, наверное, со времён постройки дворца. Несмотря на всемирный прогресс, ничего нового взамен скользких музейных тапок в Павловске ещё не изобрели.

— А как же бахилы? Или это кощунственно — созерцать мировые шедевры искусства в ярко-синих пакетах на ногах?

— Хранители прекрасного, видимо, так и считают, раз предлагают только эти смешные неснашивающиеся тапки.

— А ты на каблуках была?

— Да! Насколько виртуозно надо владеть своим телом, чтобы идти одновременно на десятисантиметровых шпильках и в громадных тапках по скользкому паркету. Я несколько раз чуть не навернулась.

— Вот где пригодились твои многолетние занятия хореографией! Наверняка ни один мужчина не способен повторить подобный эквилибристический подвиг.

— Куда им до нас! Они и без каблуков с трудом передвигаются по музею в этих чудо-чешках.

— Интересно, ведётся ли во дворце статистика, насколько часто созерцание шедевров искусства приводит к травмам?

— Вывихи и ушибы уж точно случаются. Слишком велика нагрузка на наши бедные ножки. Но я выстояла! Мужественно обошла все хитросплетенья галерей и даже задавала вопросы экскурсоводу.

— Пятёрка по искусствоведению, Александра! А как твой сухарь? Нормально перенёс это нелёгкое испытание?

— Заметно было, что живопись — не его стихия. Но сбежать не пытался.

— Наверное, хотел произвести на тебя впечатление своей преданностью.

— Я старалась вообще на него не смотреть. Но, как назло, повсюду висели зеркала, и меня просто преследовало его тощее отражение.

— Значит, созерцание шедевров искусства было подпорчено наличием чахоточного поклонника.

— Представь себе, впереди меня ждало ещё одно событие, испортившее все мои предыдущие впечатления.

— Я просто теряюсь в догадках. Что же это, перевёрнутая статуя Аполлона с отбитым пенисом?

— Рядом с дворцом стояла карета с откидным верхом, запряжённая двумя белыми лошадьми. Приглашали на экскурсию по парку в сопровождении гида. Я, конечно, не могла пройти мимо. Ощущения непередаваемые! Чувствуешь себя королевой, объезжающей свои владения.

— А говоришь, осталась недовольна.

— Подожди, чтобы почувствовать всю горечь испытанного мною разочарования, надо представить, насколько я была восхищена вначале: благодатно светит солнышко, вокруг великолепный парк, сверкающая поверхность озера. Едва уловимый аромат разноцветных падающих листьев окутывает своей чистотой. Я сижу в открытой царской карете, люди с завистью смотрят нам вслед, даже фотографируют. Мы выезжаем на аллею дивной красоты, вдруг лошади резко останавливаются. Одна поднимает хвост и внезапно выдаёт такую кучу понимаешь чего, что я просто теряю дар речи. Это не опишешь словами, надо самому увидеть, чтобы понять всю прелесть происходящего. А какое амбре! Было ощущение, что весь запах в парке испорчен и не подлежит восстановлению. Я никогда не задумывалась, как и сколько это делают лошади, но увиденное зрелище меня потрясло!

— Вот тебе и королевская прогулка!

— Интересно, особы царских кровей также реагировали на подобные остановки?

— Нет, перед прогулками коронованных особ лошадям заклеивали попы пластырем.

— Ну, правда, как они терпели столь неэстетичные проявления потребностей конского организма? Кстати, только я стала потихоньку приходить в себя от увиденного, пытаясь переключить мысли на увлекательный рассказ экскурсовода, делавшей вид, что ничего не произошло, как карета снова остановилась.

— Потому что лошадей было две!

— Точно. Теперь вторая подняла хвост, и ароматное священнодейство повторилось.

— Дубль два — для тех, кто не успел вдоволь насладиться этим незабываемым процессом.

— Все накопленные приятные впечатления дня просто померкли перед этим бесподобным представлением. Но самое ужасное — пока выходила наружу вторая куча, меня стало подташнивать. Прямо комок к горлу подступил, я за шарфик схватилась, будто поправляю, а сама приготовилась блевануть в него. Как назло, с обеих сторон от меня сидели, и за борт кареты сделать это не получилось бы.

— Выдала бы порцию тошниловки на коленки чахоточному.