Юрий Шестов: Утро

– “А ты не со Стёпой работаешь?” – зашла она с другого конца, сразу попав в яблочко. “Только сам не пей с ними, молодой ещё”.

После смены в таких случаях Стёпа с Васей мылись в душе, одевались, расчёсывали волосы и быстро накрывали на газетке импровизированный стол. Приглашали меня посидеть. Угощали домашней снедью, выпить никогда не предлагали, да я бы и не стал. Потом я тоже стал покупать к общему столу какой-нибудь колбасы, но они это дело быстро пресекли: “Не надо. У нас на всех хватит”. Говорили немного, меня тоже не расспрашивали. Не были они любопытными. Вопросы задавал больше я. Прежде чем ответить, глядели друга на друга, как бы решая кому отвечать. Отвечал Стёпа, Вася мог что-нибудь добавить. Таким образом я узнал много интересного, и без этих посиделок жизнь моя на заводе была бы сложнее, а она и так мёдом не казалась.

Один раз я уже заканчивал выгружать вагон с мясо-костной мукой. Осталось ряда два мешков. Наверное, вид у меня был не очень бодрый. Мимо проходили Стёпа с Васей. Вася, увидев меня, подошёл и заглянул в вагон. Не говоря ни слова, сложил инструменты в свободной части вагона и начал таскать мешки. Стёпа молчаливо и охотно тут же присоединился к нему. Закончив, Вася сказал: “Иди в бытовку, локомотивщики твой вагон утянут”. Я взял у них кое-что, помочь отнести в бытовку.

***

С остальными мастерами отношения были ни плохие, ни хорошие. Ухо надо было держать всё равно востро – могли обмануть. Мастер Савельев был бодрый мужчина семидесяти лет. Именно мужчина, и именно бодрый, назвать его стариком язык не поворачивался, до того он хорошо сохранился. Единственное, что выдавало его возраст, была походка. Когда он полубегом, быстрыми мелкими шажками передвигался по территории, он как-то по-стариковски наклонялся вперёд.

С ним у меня был случай. На разгрузку муки россыпью были какие-то смехотворные расценки, а работа была тяжёлая и занимала много времени. Бункер под вагоном часто забивался, надо было постоянно чистить. Поэтому обычно просто договаривались сколько заплатят, а что мастер напишет в наряде его дело. Десять рублей была стандартная такса. Савельев сказал мне, что напишет акт будто мехлопата не работала и я выгружал вагон вручную. Я согласился.

В день получки я недосчитался где-то десяти рублей и пошёл разбираться в бухгалтерию. Мои наряды были у крупной женщины с неприятным, злым лицом. Я быстро пролистал пачку нарядов и обнаружил, что за выгрузку муки мне начислили меньше двух рублей. Акт Савельева был там же. Выяснилось, что она рассчитала мне выгрузку по обычной расценке. Я ей показал на акт:

– “Вот же акт, что мехлопата не работала”.

Она со злом, торжествующе сказала:

– “Я звонила электрикам, они сказали что всё работало!”

– “Кто ж тебя, такую умную, просил им звонить?” – она покраснела, и вдруг завизжала, заорала на меня, неся околесицу. Я отступил к двери со словами: “Тебе лечиться надо, дура!”

Женщины, сидящие с ней в одной комнате, накинулись и на неё:

– “Перестань, Клавка! Разоралась!…” Мне тоже досталось.

Позже я рассказал об этом случае Стёпе с Васей. Они добродушно посмеялись и сказали, что Савельев не одного меня так обманывает. Такой акт должны подписать электрики, чтобы он сработал наверняка. А наряды посоветовали не передавать через мастера, а собирать всё до кучи и самому относить к другой женщине, Лиде. Она тоже рассчитывает наряды.

– “Купи ей конфет, “Батончики”. Она любит”.

В следующий раз я так и сделал. Конфеты Лида не взяла, сказала: “Сам съешь”. Я, конечно, съел.

***

Корыто не оставлял меня в покое. В самом начале работы мой шкафчик в бытовке кто-то взломал. Брать там было нечего. Я сильно подозревал Корыто. Но не пойман, не вор. Заметив, что я иногда разговариваю с Аллой, начал распускать сплетни и при всех делать грязные намёки. Неугомонный был мужичонка. Проходя мимо рампы, где я работал, мог как бы невзначай уронить щит. Отключал рубильник мехлопат, утаскивал мои инструменты. Я ему говорил, что наскребёт он на свой хребёт, но его это только раззадоривало. Я понимал, что объяснять ему что-либо кулаками тоже бесполезно. Да и не справиться мне с ним. К тому же, тронь я его, приятели быстро соберутся мне отомстить. Что другое, а для этого они очень даже дружные, в момент соберутся. Даром что между собой всё время собачатся. Но и дальше пускать дело на самотёк было нельзя. Корыто мне надоел хуже горькой редьки, и я начал присматривать, как бы его получше отблагодарить, желательно за всё сразу.