Наталия Гуревич - Осенний Донжуан

- Чтоб ты сдох, скотина! - и выбежала вон, последовательно хлопнув всеми встретившимися на пути дверями.

Нелюбов полежал еще немного и пошел варить кофе.

Нелюбов размашисто шагал по тропе, изгибавшейся по краю широкого оврага. Листья, гладкие свежепалые и уже высохшие скукоженные, устилали узкую тропу так, что ее не было видно, но Нелюбов-то знал: она есть. Листья нежно шуршали под ногами, только Нелюбову было сейчас не до нежностей. Он до сих пор слишком уж нежничал – а бабам все-таки нужна плетка. Он все жалел их, а они решили, что можно затыкать им дыры в своей личной жизни. Что можно ему пальцами щелкать и командовать “к ноге!”. Что можно вешать на него чужие долги и мифическую вину. Вот уж дудки.

Нелюбов всегда считал себя честным человеком. И относительно женщин он ни в чем не мог упрекнуть себя. Разве что в исключительном правдолюбии и замечательной прямолинейности. Если женщина была проститутка, он так и говорил ей: ты – проститутка. Если женщина привлекала его, он добивался ее. Если переставала привлекать – он не морочил ей голову душевными метаниями, он уходил. Если женщине не хватало своего ума понять, почему он уходит, он объяснял. Но это редко требовалось, и Нелюбов гордился своим умением выбирать понимающих женщин.

Он рано открыл свою способность нравиться людям, но довольно поздно сообразил, что более хочет нравиться женщинам.

В школе девочки млели от него. Он ласково им улыбался, получая записочки с округлым “Давай дружить!”. “Конечно, давай,” - пожимая плечами, отвечал он. А через неделю или две автор очередной записки в гневе подскакивала к нему, говорила что-нибудь обидное и долго-долго потом игнорировала. А то еще и прикладывала портфелем по голове. Нелюбов пожимал плечами и скоро забывал об этом. Однажды ему объяснили, что если соглашаешься дружить, то надо носить портфели и приглашать в кино, а не вести себя как обычно, словно и не было никакой записки. И уж тем более не следует ласково улыбаться всем другим девочкам, когда согласился дружить с одной. Нелюбов опять пожал плечами и перестал отвечать на записочки.

Учителя, покоренные живостью и сообразительностью ребенка, охотно ставили ему хорошие оценки, даже не замечая, что частенько при этом приходилось кривить педагогической душой: знаний у юного Нелюбова было значительно меньше, чем обаяния. Но зато учительская благосклонность позволяла Нелюбову плотно заниматься вопросами личного первенства среди сверстников. Он покорял одноклассников и завоевывал параллели. Он придумывал масштабные испытания для тех, кто сам хотел бы быть индейским вождем в летней игре. Он не двусмысленно указывал на ошибки тем, кто по-другому представлял отношения с компанией соседнего двора. Как человек общительный, он не стеснялся спрашивать совета учителей и не боялся интересоваться мнением завуча относительно особо щекотливых ситуаций. Нет, он не убегал от драк и признавал их наиболее простым средством выяснения отношений. Но вообще-то простые средства он презирал.

Так и проходили дни в борьбе. А на втором курсе мединститута, где девушки по-прежнему засматривались на потенциального терапевта, Нелюбов понял: только успех у женщин самым естественным образом делает мужчину лидером в любой стае.

Он обвел смелым взглядом ряды взирающих на него дев и внимание его привлек один русый затылок - это звезда факультета педиатрии Аня Кедрова делала вид, что равнодушна к достоинствам Кирилла Нелюбова. Спустя несколько месяцев Аня стала регулярно бывать у Нелюбова в общежитии, и три его соседа всякий раз стоически уходили ночевать куда-то еще. Был ли вознагражден их стоицизм или комендант общежития испытывал отеческие чувства к Нелюбову, но к концу второго курса Нелюбов с Аней поселились в отдельной комнате, из числа тех, что предназначаются молодоженам.

Нелюбов и в самом деле собирался стать молодоженом, полгода рассказывал о предстоящей женитьбе знакомым, - их день ото дня становилось все больше. Знакомые, которые видели его с Аней, искренне (а порой и завистливо) поздравляли. Аня была хороша. Тем удивительнее всем было узнать, что Нелюбов не только не женился на ней, но и вовсе расстался.

Аня была первой и единственной женщиной, с которой Нелюбов прожил больше года, соблюдая верность. Столь долгий срок как-будто истомил Нелюбова, и с тех пор его представления о постоянстве значительно изменились. На фоне замелькавших бабочек-однодневок появились несколько женщин, которых он навещал – не по графику, а сообразно настроению, - через разные промежутки времени. На протяжении многих месяцев эти женщины верили, что у них с Нелюбовым пусть странный, но продолжительный роман. Если бы их спросили о постоянстве Нелюбова, они бы ответили, что оно “своеобразное”, однако ни одна не стала бы говорить, что постоянства у Нелюбова нет.