Наталия Гуревич: То, чего не бывает

Минька Пожарский в полном одиночестве сидел на мягкой травке под яблонями. Перед ним стояла роскошная заводная карусель, сегодняшнее приобретение. Минька смотрел на нее и думал печальные мысли. Поводов обижаться на жизнь у него было много. По меньшей мере, два. Если не считать того, что карусель ни в какую не хотела заводиться.

Это, конечно, было пустяком по сравнению с трагедией, случившейся в начале лета. Впервые за всю сознательную жизнь Минька был разлучен с компьютером. И вот он уже второй месяц сидит в глухой деревне, не зная, что новенького произошло в области игровых технологий.

Когда мама сообщила, что решила на все лето отправить его к бабушке, он не поверил. Он спросил, не шутит ли она.

— Нет, не шучу, — ответила мама. — Ты посмотри на себя! Доходяга. Глиста в скафандре.

Минька в самом деле был худой, а из-за шапки густых жестких волос его голова казалась непомерно большой.

— Поедешь в деревню оздоровляться, — подвела мама итог беседе.

— А может, я возьму с собой компьютер? — неуверенно спросил Минька. Что-то подсказывало ему: вопрос не найдет понимания у мамы. Так и случилось. Мама всплеснула руками и воскликнула:

— Ну конечно! Я тебя туда не за компьютером сидеть посылаю. Даже не думай об этом. — Сказала, как отрезала.

Минька не раз еще до отъезда заводил этот разговор, но мама была на редкость упорна в своем решении. Раз в год и палка стреляет.

В итоге Минька поехал-таки в деревню налегке. Три летних месяца выпадали теперь из жизни. Что ж это за жизнь без компьютера? Убожество.

Бабушка, увидев его, запричитала:

— Люди добрые, посмотрите на него: два мосла и ложка крови! Я не я буду, если к осени не сделаю из тебя человека.

И она принялась «делать человека». Пышечки, кашки, блины, котлетки, — все пошло в ход. Минька смотрел на неубывающую гору фаршированных блинчиков и тосковал еще больше.

А деваться было некуда. Дожди заливали деревню. За месяц выдалось едва ли два ясных дня.

— Ну и оздоровлюсь же я здесь! — злорадно думал Минька. Воображение рисовало ему сладкие картины возвращения домой: он умирает от ожирения на руках у мамы, а она не знает, куда деваться от раскаяния.

Иногда все же случалось что-то хорошее. Приходили, например, соседские ребята. Миньке выпадала возможность отвести душу, рассказывая о своих любимых игрушках. Приятели слушали с интересом, — нормальные компьютеры они видели только по телевизору. В свою очередь Миньку учили ходить на руках и играть в подкидного дурака.

Но в основном было скучно. И если бы не эта зверская тоска, ни за что бы Минька не пошел в сельский клуб на представление заезжего цирка. Цирк он не любил. Считал, что люди, работающие там, тратят силы на ерунду. А кроме того, мучают животных и мошенничают. Последнее относилось к фокусникам. Вот кто зрителям головы морочит!

Был первый солнечный день за несколько недель. Промокшая земля быстро подсыхала. Мальчишки бурно радовались солнцу и предстоящему удовольствию. Минька, глядя на них, оттаял и стал смотреть на мир более снисходительно. Если б он знал, чем закончится этот культпоход, он подождал бы со своим снисхождением.

В первом отделении выступали акробаты, жонглеры и дрессировщики с парой медведей. Медведи слушались плохо и несколько раз получили по ушам. Минька с мрачным удовлетворением откинулся на спинку кресла. Он всегда знал, что зверей в цирке бьют, и теперь лишний раз в этом убедился.

Во время антракта в вестибюле дурачились клоуны. Они рассказывали старые анекдоты, продавали воздушные шары и фотографировались с желающими. Потом стали раздавать лотерейные билеты. Главным призом обещали заводную карусель. Игрушечную, конечно.

— Подходите! Абсолютно бесплатно! Количество билетов ограничено!

Все кинулись за билетиками. Ну, и Минька тоже. Дают — бери. Урвав добычу, он выбрался из толпы. На розовом листочке черным фломастером жирно была вырвана цифра 16.

— Хорошее число, счастливое, — сказал кто-то над его головой.

Незнакомец был высок. Лицо худое, бледное, с черными усиками. На плечи накинут широкий до пола плащ. В руках — белые перчатки и трость.

Минька сразу заподозрил неладное и насупился. Но незнакомец больше ничего не сказал, ушел куда-то.

Объявили о начале второго отделения. Все поспешили в зал. Свет погас еще до того, как зрители расселись, поэтому в поисках места народ шипел и ругался.