Наталия Гуревич - Осенний Донжуан

Тон Алены снова сделался однозвучным. Было очевидно, что она “одну ягодку в кузовок кладет, другую примечает, а третья мерещится”. Нелюбов тоже вполне примечал ту другую ягодку, на которую нацелилась Алена, и ему делалось не по себе, когда он мельком представлял себе, что же ей мерещится. Поэтому целью для себя на вечер он поставил не дать Алене отвлечься от кузовка в руках; пусть себе складывает туда одну и ту же ягодку.

- Значит, Гитлер, по-твоему, убивал волею творца, а своею волею он, оказывается, всех спас от потопа. Так, что ли, получается?

Нелюбов надеялся, что Алена начнет еще более пространно объяснять, запутается и забудет, наконец, про желания, но Алена просто сказала:

- Да.

- Хорош творец у тебя получается. Прямо крокодил какой-то. Слава богу, что я атеист, - и он заискивающе хохотнул.

Но Алена не улыбнулась. Тогда Нелюбов подлил ей коньяка и заговорил сам.

- То, что ты говоришь, - это все мистика. Подходит для киносценариев, но к жизни не имеет никакого отношения. Все наши желания обусловлены физиологией – всё! А нашей физиологии хочется поменьше работать и побольше есть. Вот тебе и двигатель прогресса. И не надо этого стесняться: что естественно, то не безобразно.

- Но все-таки человек – существо духовное, - заметила Алена. Ей не хотелось спорить с Нелюбовым, не для споров она к нему пришла, однако утвердившиеся принципы не пропьешь, вот и пришлось заметить. Нехотя.

- Вся человеческая духовность – это готические кружева на фундаменте инстинктов и рефлексов, - уверенно ответил Нелюбов. - Люди себе с жиру напридумали, повесили, как финтифлюшку на грудь и привыкли гордиться. А чем гордиться? Не понимаю. Ходят под стягами да с лозунгами, дескать, мы такие-растакие духовные. А идут-то за жратвой. Чем коммунисты грезили? Чтобы в итоге у всех стало вдоволь жратвы. Чем утешает любая религия? Что когда-нибудь будет тепло, светло и без мух. И народ за эту морковку впахивает. Ладно, кто-то просто впахивает, не сильно вникая, но кто-то же такой Орден Света себе во всю грудь сотворил: где мы и где гориллы?!. В общем, не забивай ты себе голову, давай вот лучше выпьем.

- Давай. А за что?

- Ну, ты предложи.

- Хорошо. Давай за нас.

- Давай.

- Давай совсем за нас.

Алена изо всех сил заставляла себя не отводить взгляд и смотрела на Нелюбова вытаращенными глазами. На поверхности ее светлых, почти бесцветных глаз бушевало грозное цунами бабьего одиночества; волна ходила справа налево и сверху вниз. Алена никак не могла начать говорить, но Нелюбов понимал, что если дать паузе затянуться, то разговоров потом не оберешься. Он накрыл Аленину ладонь своей рукой и сказал:

- Совсем за нас не получится. Я скоро женюсь.

Алена моргнула, и мгновенно чаянья Нелюбова сбылись: выражение ее глаз изменилось. Теперь она смотрела растерянно, потом промелькнуло удивление, и наконец мрачное понимание утвердилось на ее лице. Она опустила глаза, поджала губы и выдала презрительное “ммм”, которое должно было обозначать, что она догадалась, на ком собирается жениться Нелюбов, и не одобряет его выбора.

Принесенный Аленой коньяк допивали молча. Нелюбов наблюдал, как она от стопки к стопки становится все безмятежнее и постепенно успокоился. Он глотал коньяк, поглядывая в темное окно, подумывая о баночке красной икры в холодильнике – доставать, не доставать.

Закончился коньяк. Нелюбов вынул из морозильника заиндевевшую бутылку водки, а к ней и икорочки достал. Разлил водку, распечатал икру и положил возле банки две чайные ложечки: гулять так гулять... Алена равнодушно приняла смену натюрморта.

- Мое желание быть с тобой – настоящее и правильное, - сказала она, выпив водки, не глядя на Нелюбова. - Ты делаешь ошибку, отталкивая меня.

Нелюбов давил во рту икринки языком.

- Твоя ошибка не только в том, что плевать ты на меня хотел, - продолжила Алена. - Ты думаешь, что так уж нужен Чуче? Ерундаааа. Ей вообще никто не нужен, ей лишь бы быть довольной собой. Я в жизни не встречала человека, который так был бы зациклен на себе. Даже тебе, знатному эгоисту, до нее далеко. Она тобой оботрется и выкинет. Вот посмотришь.

Нелюбов продолжал давить икринки.

- Ты моя мечта, Нелюбов, ты мое желание, моя колея... Ты эту колею прокладывал годами, так я имею право, в конце концов... - Алене все еще трудно было отставить стыдливость и приличия, но она мало-помалу преодолевала себя. - Я с самого начала замечтала про тебя, еще когда ты первый раз, случайно, у меня остался, помнишь? Хочешь скажу, когда это было? У нас сегодня юбилей, Нелюбов – пятнадцать лет со дня нашей первой ночи.