Борис Пугачев - Школа обмана

— Целую.

Разъединив линию, Родик, не кладя трубку, набрал по междугородному коду воронежский номер Абдужаллола. В трубке послышался знакомый голос:

— Салом! Что-то тебя давно не слышно, — отозвался друг.

— Дела… Что не приезжаешь? Как Оля поживает?

— Все по-старому. Трудимся…

— Окса звонила. К ней некто Сафаров приезжал. Помнишь, ты расследовал дело с хищением из моего сейфа? Там фигурантом был Сафаров, а потом он на суде свидетелем выступал…

— Конечно, помню. Он теперь один из самых популярных лидеров Таджикистана. Судьбы людей вершит. Есть сведения, что без суда и следствия расстреливает, лично.

— Значит, у меня правильно все ассоциировалось, но ведь он уголовник…

— Тебя это удивляет? Разве я тебе не пояснял?

— Конечно, но как…

— Вспомни, что я тебе еще в Душанбе говорил. Не телефонный разговор. Буду в Москве — обсудим.

— Понял. Когда будешь?

— Точно не знаю, но в сентябре… Странно, что Сафаров о тебе вспомнил, с чего бы это?

— Он перед судом попросил меня вора не топить. Я и выступил мягко. Хотя сделал это больше не для него, а для себя. Судья это учла, и ему дали срок условно.

Сафаров меня поблагодарил и обещал пропавшие деньги вернуть. Я благодарности его не принял, высказав свое неприятие воровства. На этом и расстались. А сегодня он приехал к Оксе с деньгами, да не один, а с целой сворой вооруженных таджиков, всех перепугал. Хотел со мной повидаться…

— Интересно, хотя это в его стиле. Ты знаешь, я всю жизнь задумываюсь над уголовной этикой и пытаюсь соединить уголовные понятия и устои нашего общества. Раньше это сделать было невозможно, а в последнее время они все ближе друг к другу, иногда даже соединяются. Обрати внимание: в нашу повседневную лексику входит феня, уголовники идут в бизнес и политику, хотя это запрещено всеми их законами. Это очень опасно. Уголовник во власти или около власти хуже, чем возврат к рабовладению. Банда не имеет горизонтальных связей, а государство держится именно на них. Даже тоталитарное государство.

— Тебя в философию потянуло. Чую дух государственного мужа, радеющего за отчизну. Хотя, как говорится, между воронами и сорока по-вороньи каркает. Ты еще третью звезду не получил?

— Я же не такой, как у твоих родителей сын. Ты узнал бы об этом одним из первых.

— А почему тянут? Должность у тебя полканская.

— Спроси что-нибудь полегче. Тут как бы имеющиеся не потерять. Ты же видишь, что творится.

— Ну, ваша контора непотопляема, хотя многие бегут в разные нелегкие.

— Давай сменим тему. Как Окса поживает?

— Да так… Хочет отдыхать со мной поехать. Я ей обещал. Да и сам бы не прочь, но дела держат. Тут твои протеже мне задачку подкинули. Твой совет, вероятно, понадобится, а может, и помощь. Хотя лучше бы обойтись…

— Всегда готов сделать для тебя все возможное.

— Я тоже. Надо тебе из этой тьмутаракани выбираться в Москву. Будем чаще встречаться, а то Олю я уже сто лет не видел. Да и тебя все реже…

— Да… Эта перестройка всех нас перетасовала. Не поверишь, я до сих пор не могу обжиться в Воронеже. Работа есть, круг общения — есть, а все не то. Головой соображаю, что в Душанбе полный кошмар. Война или хуже войны, а вот тянет туда. Все материалы читаю и перечитываю. Информации очень много. Осознаю, что изменить ничего нельзя, а вчитываюсь, анализирую, стараюсь, не сочти меня за идиота, что-то сделать, чтобы все вернулось и я вернулся. Душа болит.

— Я тебя понимаю. Да и сам скучаю. Как-то прикипел к Таджикистану.

— А зовешь в Москву. Тут в Воронеже хоть наших душанбинцев много. Иногда соберемся, плов сделаем. Если в окно не смотреть, то вроде как в Душанбе. В Москве твоей и этого не будет.

— Не стану спорить, хотя не согласен. Может, тебе в Душанбе слетать?

— Хочешь лишиться друга? Они ведь все больные. Во всем ищут тайный смысл. Дальше аэропорта мне не уехать. Либо те, либо другие на всякий случай меня к стенке поставят. У них с этим сейчас очень просто. Я же для них убийца.

— Это ты загнул. Я телевизор иногда смотрю, созваниваюсь, даже кое-какой бизнес в Душанбе делаю… Не так страшен черт, как ты его малюешь.

— Поверь — страшен. Сафаров твой, например, страшен. У него банда, которая ни перед чем не остановится. Действует без суда и следствия. Достаточно только подозрений — и нет человека. Исламисты — не лучше, а может, и хуже. Просто в Душанбе это пока не так чувствуется. По нашим сводкам, в Курган-Тюбинской области не прекращается резня. Поверь, месяц-два — и все докатится до Душанбе. Да и сейчас там много чего происходит. Просто официальной информации мало, а я вижу всю картинку в целом. Все противоречия выплеснулись, их устранить трудно. Ты знаешь, что пытались объявить хотя бы перемирие, но ничего не получилось? Я полагаю, что такого история вообще не знала. В одном крошечном государстве столкнулись десятки политических, этнических, религиозных, мафиозных, криминальных движений. При этом все имеют мощную международную поддержку и, думаю, финансирование. Страна разбита на массу кусочков, каждый из которых по-восточному непримиримо, с оружием в руках, отстаивает свое. Это со стороны кажется, что всего две силы — вовчики и юрчики. Но там не американская гражданская война юга с севером, как пытаются всем внушить. Все намного сложнее.