Ник Хорнби - Смешная девчонка

– Ты ведь понимаешь, что я раскаиваюсь, да? – спросила Глория.

– Нет. Откуда? Ты ничего такого не говорила. И даже не пыталась со мной повидаться.

– Пыталась, и не раз. Но твой отец запрещал, да к тому же мне было так стыдно… Он требовал, чтобы я держалась от тебя подальше. Говорил, что ты меня ненавидишь.

Софи промолчала. Это была чистая правда: она и в самом деле ненавидела свою мать. Ненависть – шаткая, детская, но расчетливо подпитываемая отцом – все равно оставалась ненавистью. Софи вернулась мыслями ко вчерашнему разговору с Деннисом – о том, как она мечтала, чтобы мать разыскала ее и приехала, а она повернулась бы спиной. Эта мечта никогда не стала бы явью, будь Глория более заботливой, более решительной, более отчаянной матерью. Она могла бы устроить несколько заведомо обреченных на неудачу встреч, от которых никто не выиграл бы, но зато в этом случае не было бы жара ненависти – равно как и переезда в Лондон. На глазах у растянувшейся в шезлонге матери, которая хлопает в ладоши, обливаясь слезами счастья, дочка завоевала бы титул «мисс Блэкпул». Чтобы потом выйти замуж за владельца автосалона. Это как минимум. А что, если Глория не рассталась бы с отцом Софи? Где сейчас была бы их дочь? Естественно, в Блэкпуле. И скорее всего, в универмаге «Р. Х. О. Хиллз».

Выходит, Софи была обязана матери всем – и ничем. Решив уделить ей – в благодарность за «все» – пару часов, Софи пригласила мать пройтись по магазинам. И наконец, когда им уже не нужно было смотреть друг дружке в глаза, они разговорились. Заполнять паузы и задавать вопросы оказалось куда легче, если в это время идти мимо стоек с плащами и критиковать сумочки. Мари, двоюродные братья, Лондон, Болтон, все дальше и дальше в прошлое, вплоть до отдела косметики, а потом и до школы. Но бегства Глории они не касались. Софи даже не представляла, как об этом заговорить.

– Я сказала твоему Деннису, что мне от тебя ничего не нужно, – проговорила Глория, когда они входили в универмаг «Селфриджес». – Здесь, кстати, все дороже, чем у нас.

– С чего ты взяла, что он «мой»? – удивилась Софи.

– А разве нет?

– Конечно нет, – сказала Софи. – Я помолвлена с Клайвом.

– Ты помолвлена?

– Да.

– И свадьба будет?

Почему все навязчиво рассматривали ее помолвку и будущую свадьбу как два отдельных, независимых события? Почему первое связывалось с поцелуями, а второе с беременностью? Да, одно событие может привести к другому, но для этого в промежутке много чего должно произойти. Да, подчас ей и самой приходило в голову, что их с Клайвом шансы стать мужем и женой невелики, но, когда об этом заговаривали другие, Софи чувствовала, что на нее давят.

– Конечно. Мы собираемся пожениться.

– Неужели?

– Ты не видела меня с Клайвом. Ты его не знаешь.

– Но я видела тебя с Деннисом… Он тебя бережет.

– Это его работа.

– Разве в его обязанности входит бегать за пропащими матерями и брать у них адреса?

– Напрасно он сунулся не в свое дело.

– Он к тебе неравнодушен, так ведь?

У Софи вдруг перехватило дыхание.

– Что ни говори, он очень добрый, – заключила Глория.

– Разве ты не в курсе наших с Клайвом дел?

– А откуда я могла узнать?

– Ну, была же пара каких-то журнальных статей и так далее.

Статей – так ей казалось – было множество. Агентство присылало ей вырезки. Иногда конверты приходили буквально через день.

– Наверное, не уследила, – сказала Глория.

– А по каким источникам ты следишь?

– Газет я не выписываю. Я новости смотрю.

В новостях подробности ее отношений с Клайвом не освещались.

– Неужели знакомые не приносят тебе вырванные из журналов страницы?

– Нет, – ответила Глория. – Никто не знает, что ты моя дочь.

Умение Глории хранить тайну, жертвовать материнской гордостью во искупление грехов прошлого могло бы растрогать кого угодно, но Софи неприятно поразило – просто ужалило – ее неведение. Таким, как Глория, положено быть в курсе. Софи и Клайв – знаменитости, они готовятся соединить свои судьбы, их единение – это часть имиджа. Перед тем как распрощаться, Софи накупила в привокзальном киоске целую кипу журналов и вручила матери. Хотя бы в одном из них непременно должно найтись что-нибудь по теме.

В конце недели она позвонила Диане; та привела к ней домой фотографа, и фотограф сделал множество снимков Софи, пока та готовила для Клайва эскалопы с соусом «мадейра». После обеда (опять фото – теперь с поднятыми перед камерой бокалами вина) они уселись на большие бесформенные пуфы, изображая, что разглядывают ее коллекцию пластинок (опять фото: видимость споров о «битлах» и «роллингах», сердитое тыканье пальцем и радостные улыбки); Диана, не теряя времени, задавала им вопросы о будущем. Она сделала два материала: один для «Краш», второй – для «Экспресс». После их публикации Софи почему-то стала возвращаться мыслями к разговору с матерью, раздумывать, не упустила ли что-то важное.