Маркус Зусак - Братья Волф

— Его просить не приходилось.

— Да уж, наверное, — отозвался я. — Я как-то не подумал.

Если уж Руб чего хотел, он не ждал. А вот я — наоборот, ждал слишком долго.

— Штука в том… — Она легонько повернула мою голову к себе. — Мне нравится, что тебя надо просить. Это отличает тебя от всех, с кем я встречалась. — Она еще поцеловала меня. Нежно. Неспешно. — Вот такого человека я хочу рядом.

После кино Октавия решила, что пора домой, и мы пошли на вокзал и стали ждать поезда. На платформе была всегдашняя россыпь гуляк, психов, сигаретных воров и алкашей, и все их мысли и разговоры кувыркались по грязному перрону. А Октавия говорила мне про свою гармошку и про то, что из всех вещей она, наверное, ее единственную любила и от нее одной зависела. Подошел нужный поезд, мы стояли и смотрели. Мы смотрели, как двери распахнулись, а потом мы сели и смотрели, как поезд отвалил. Такое повторилось еще трижды.

— С ума сойти — я заснула.

Октавия покачала головой, на перрон налетел ветер от четвертого поезда. Он расшвырял мусор и послал по станции холодные волны.

И опять, когда поезд остановился и открыл двери, Октавия не двинулась с места. Я порадовался. Она попросила меня рассказать, что было в конце фильма, и в глазах, которым рассказывал, я видел, насколько они устали. Я видел: что-то спрятано или похоронено, но все еще не задавал вопросов. Я помнил, что по телефону Октавия пообещала что-то мне сказать, и я решил, что гармошка — это было вступление. Октавия рассказала, что начала играть в восемь лет, а в четырнадцать решила, что уже умеет настолько, чтобы этим зарабатывать. Я спросил, где ей приходилось играть, и она, как будто даже застеснявшись, перечислила с три десятка мест в разных концах города. Назвала песни. Первые, последние. Лучшие, худшие. Я видел ее с Рубом счастливой. Я видел ее счастливой и довольной со мной. Но такой я Октавию еще не видал. Тут была гордость, и в каком-то смысле мне это было близко — наверное, из-за того, что у меня начались слова.

Потом мы перешли на всякую всячину.

Что она раньше фанатела по «Чизлз». [7] Австралийская марка рисово-кукурузных колечек с сырным вкусом, производится с 1971 г. — Примеч. ред.

Что терпеть не может Селин Дион.

Любит губгармошки, расстроенные скрипки и соленую воду.

Ее любимая певица: «Лайза Джермано [8] Лайза Рут Джермано (р. 1958) — американская фолк-роковая певица. — Примеч. ред. — убирает всех, на мили вокруг, на ветер, который дует в этих тоннелях».

Любимый фильм: «Какой-то французский. Не помню названия, но офигительный».

Любимая песня: «Невеликие головы» Лайзы Джермано». (Че, блин, за Лайза Джермано, в конце концов?)

Любимая одежда: «Это легко. Твоя ракушка».

Любимое человеческое изобретение: «Мосты. Для меня это чудо, как вообще можно вкопать опоры под водой».

Худший момент в жизни: «Не буду говорить».

Лучший момент: «Недавно. Это или когда я просила Кэмерона Волфа стоять у меня под окном, или когда в гавани опустилась с ним на колени и, отбросив все сомнения, прильнула к его губам».

Любимый напиток: «Нет такого».

Любимый звук: «Стук зубов при поцелуе в пустом кинозале» (я порадовался, что она это тоже запомнила).

Самая большая досада: «Скоро расскажу».

Подошел следующий поезд, Октавия сказала:

— Надо ехать.

Когда она в последний миг, уже из вагона, на прощанье тронула меня за рукав и начала что-то говорить, двери закрылись.

— Вот она, — крикнула она через окно. — Вот самая досада. И для меня, хоть Октавия перед кино и сказала, что будет завтра играть на улице: там же, где и в прошлый раз.

Поезд ушел, я поторчал немного на перроне и пошел к эскалатору, поднялся на Элизабет-стрит и направился домой.

Дома меня ни о чем не спрашивали, но, похоже, все поняли, что прошло нормально. У меня все время вылезала улыбка. Вылезала постоянно.

И снова я не мог уснуть.

Ночь была Октавией.

Иногда приходили мысли про Стива, да и про остальных наших Волфов. Но все-таки в основном про Стива. Я не держал на него зла за то, что было на неделе, и хотел завтра зайти к нему перед поездкой в гавань.

Утром, позавтракав, я и отправился к Стиву. Звонить не пришлось: они с Сэл зависали на балконе. Стив не позвал меня зайти. Наоборот, ушел с балкона и спустился встретить. Я понял, это был жест. Стив вышел ко мне.

Он хотел что-то сказать, но я опередил.

— Какие планы на сегодня? — спросил я.

Стив поднял глаза на балкон и на вопрос не ответил. Он сказал: