Анар - Цейтнот

Шовкю тоже взял в руки лопату, бросил в могилу немного земли…»

«Отец Фуада Курбан-киши умер от инфаркта. Мать Черкез-арвад не перенесла двойного горя и тоже вскоре скончалась…»

«Ровно через год и месяц, в июне, Румийя вышла замуж. За архитектора. Кооперативный дом к тому времени был построен. Молодые прямо со свадьбы поехали в свою новую квартиру. Спустя неделю отправились в свадебное путешествие. В конце августа, к виноградному сезону, вернулись в Баку, две недели жили на даче Шовкю, вдоволь поели винограда, инжира, накупались в море, позагорали на песке. В сентябре Шовкю устроил мужа Румийи на работу в систему Баксовета, на то самое место, на место Фуада.

Мужа Румийи звали…

Фуад не знал его имени…»

— Первиз, ты взял завтрак?

— Да, мама, взял.

— Сколько у тебя сегодня уроков, пять?

— Да, пять.

— Джейхун, а у тебя сколько? Три?

— Четыре, мама.

— Подождешь Первиза. В половине первого за вами заедет Касум, отвезет вас к Курбану.

— Это еще зачем? — спросил Первиз.

— Звонила Черкез. У него опять давление поднялось.

Разговор шел по-русски.

«Черкез? Курбан?»

Он не знал, что жена, разговаривая с детьми, называет свекровь и свекра по именам. Не «дедушка», не «бабушка», просто «Черкез», «Курбан». А как же она называет его родителей, когда обращается к кому-нибудь из них лично? Этого он не мог вспомнить, как ни старался. Кажется, Румийя вообще избегала называть их как-либо в личном общении. Разговаривая с мужем, когда речь заходила о его родителях, говорила: «твой отец», «твоя мать».

Утром, как обычно, Фуад проснулся, разбуженный голосами и шумом детей. Они и Румийя вставали на час раньше, чем он, — в семь. Румийя кормила сыновей, клала им в портфели завтраки; без пятнадцати восемь Касум отвозил ребят в школу и возвращался за Фуадом. Фуад вставал в восемь, брился, завтракал и без пятнадцати девять спускался вниз. Ровно за двенадцать минут Касум довозил его до работы.

Фуаду не нравилось, что сыновья ездят в школу на машине. Но так уж повелось. Когда семь лет назад Первиз пошел в первый класс, они побоялись отпускать его одного. Но тогда было удобно: Первиз учился во второй смене; Фуад ездил в перерыв домой (тогда шофером был не Касум — Хачик), обедал и, возвращаясь на работу, по дороге завозил Первиза в школу. С третьего класса мальчик начал ходить в школу самостоятельно. Но два года назад пришла школьная пора Джейхуна. Ему тоже повезло, он тоже занимался во вторую смену, и Фуад, возвращаясь на работу с обеденного перерыва (он работал уже на новом месте, шофером был уже Касум), подбрасывал младшего сына в школу, а заодно и старшего, как прежде. В этом году и Джейхуна и Первиза перевели в первую смену. Теперь Касуму приходится приезжать на час раньше.

Касум был своим человеком в доме. Когда-то он работал шофером у Шовкю. Румийя выросла у него на глазах. Когда Фуад перешел на работу в управление, именно Шовкю посоветовал ему взять шофером Касума. Потому-то Касум и не роптал, начиная свой рабочий день на час раньше. Надо сказать, Фуад относился к нему с должным уважением (опять же по совету Шовкю), отпускал с работы пораньше, не замечал несообразно растущих цифр на спидометре. Он знал, что Касум не хапуга, не рвач, хорошо смотрит за машиной, не похож на жуликоватых шоферов, растаскивающих машины по частям, заменяющих новые, неизношенные детали старыми.

«Если даже халтурит немного — пусть, на здоровье: у него большая семья», — рассуждал Фуад.

Касум был предельно обязательный и исполнительный: «Понял, слушаюсь, Фауд-гардаш, [2] Гардаш — почтительное обращение к старшему, близкому человеку. ровно в половине восьмого буду у подъезда», «Румийя, доченька, твое слово — закон, ровно в половине второго буду в твоем распоряжении».

Однако, как бы там ни было, Фуаду не нравилось, что дети ездят в школу на его служебной машине. Прежде всего, на такие вещи плохо смотрят. Особенно в последнее время к этому стали слишком серьезно подходить, говорят: использование государственной машины в личных целях, и так далее. Шила в мешке не утаишь. Обязательно кто-нибудь куда-нибудь напишет, некрасиво получится. А что делать? Отводить детей самим? Кто будет отводить? Румийя? Исключено. Он, Фуад? У него в течение дня ни минуты, ни секунды свободной: от дел голова кругом идет. Сплошной цейтнот!

Мысленно сказал себе: «Потрудись вставать на час пораньше — отводи». И сам же себе возразил: «Невозможно. Ведь раньше двух, трех ночи не ложусь, и так — ежедневно! Имею я, бедняга, право поспать в сутки хотя бы пять-шесть часов? Легко ли выдержать напряженный день после бессонной ночи?»