Гор Видал - Калки

За исключением этого путешествия мы редко покидали отель, еще реже — Нью-Йорк. Видимо, мы ждали. Но я не спрашивала чего. Первые недели я вообще не задавала никаких вопросов. Делала то, что мне говорили. Принимала валиум. И окончательно отупела.

По вечерам мы вместе ужинали. Джайлс оказался хорошим поваром. Лакшми помогала ему на кухне, а Джеральдина накрывала на стол. Посуду не мыли. Теперь в нашем распоряжении были все тарелки на свете.

«За покупками» ходили по очереди. Свежие фрукты и овощи испортились практически сразу же, но оставались консервы в жестяных и стеклянных банках и бутылки. Мы ели ветчину, сосиски, бекон. Время от времени один из нас ездил на Лонг-Айленд и собирал свежие овощи. Будь моя воля, я переехала бы в деревню, где можно было бы снять противогаз и дышать чистым воздухом. Но сие зависело не от меня.

Что случилось?

Я не имела об этом представления до нашего первого совместного обеда в «Шерри-Нидерландах». Он состоялся примерно через неделю после Конца. Помню, как я отпрянула, когда Лакшми предложила устроить вечеринку. Она была оживлена. Я — нет. Но к тому времени я была полностью одурманена. Я больше не видела снов по ночам. И, если говорить честно, вообще не просыпалась. Я не только не знала, что произошло, но и вообще не была убеждена, что это случилось. Не исключала возможности того, что это всего лишь долгий и подробный кошмарный сон.

Однако вставала каждое утро. Делала то, что мне говорили. Потом обходила ближайшие дома и квартиры, выпуская попавших в ловушку домашних животных. Но когда прошло три недели, это потеряло смысл.

Когда я ходила на Лонг-Айленд, то каждый раз выпускала дойных коров, кур, свиней, уток… всех, кого могла. Я не надеялась, что кто-нибудь из них переживет зиму, но моя совесть была чиста… точнее, становилась немного чище. На второй день Калки и Джайлс взяли пикап, поехали в Нью-Джерси, нашли там корову и привезли ее в Центральный парк. Калки доил ее каждый день. Увы, молоко было очень жидкое. Я предпочитала сгущенное. Как и Джайлс. На обед (в честь нашей победы?) он приготовил чудесный бефстроганов со сгущенным молоком.

На стол накрыла Лакшми. Я зажгла свечи. Джайлс все время обещал, что сходит в главное здание компании «Эдисон» и подумает, как осветить нашу часть города с помощью того топлива, которое еще оставалось в трубопроводе. Но так этого и не сделал.

Итак, я зажгла свечи. Джеральдина украсила стол свежими лотосами, которые я обнаружила в цветочном магазине на Мэдисон-авеню. Джайлс готовил на газовой плите в «императорском люксе», который занимали Калки и Лакшми. У Джайлса и Джеральдины были свои «люксы». Я мазохистски выбрала себе однокомнатный, очень неудобный номер с видом во двор. Экономила деньги?

Индийские одеяния были забыты. Лакшми и Джеральдина надели роскошные платья, после многочасовых раздумий выбранные в находившемся через дорогу универмаге «Бергдорф-Гудмен». В конце концов мне тоже пришлось сходить к «Саксу» и набрать целый ворох отталкивающих разнокалиберных одежек. Почему отталкивающих? Не знаю. Думаю, что я не хотела пользоваться преимуществами нашего положения. А положение было таким, что одолевало искушение на все махнуть рукой. Теперь все ели мясо. Я видела это, но не комментировала. Если они захотят сообщить мне новые правила игры, то скажут об этом сами, решила я.

Калки смешивал «Сазераки». Почему-то у него сложилось впечатление, что я полюбила их во время пребывания в Новом Орлеане. Не то вопреки, не то благодаря совместному действию валиума и коктейлей я если и не оживилась, то почувствовала себя более непринужденно. Впервые со времени Конца. Другие же были на седьмом небе. Каждый по-своему. Калки надел джинсовый костюм с однотонным галстуком. На Лакшми и Джеральдине были вечерние платья. Джайлс нашел смокинг, который был ему слишком велик.

Сидя под канделябром, в котором горели настоящие свечи (мой вклад), наблюдая за нашими отражениями в высоких золоченых зеркалах и потягивая крепкий «Сазерак», я испытывала сюрреалистическое чувство довольства жизнью. Была рада, что избежала судьбы миллионов людей, лежавших снаружи и быстро достигавших максимальной энтропии.

Мы говорили об одежде. Да, об одежде. Даже Калки высказывал свое мнение. Я слушала. Прищурившись так, что остальные стали казаться туманными янтарными пятнами. На мгновение мне показалось, что мы каким-то чудом очутились в другом веке. В восемнадцатом. Скоро заиграют Моцарта. Заговорит Вольтер. Я попрактикуюсь во французском и больше никогда не буду мечтать о двадцатом веке, последнем веке… ужасов.