Гор Видал - Калки

— Это неправда, Тедди. Вы оказались в плену демагогии коммунистов, которые с ее помощью стремятся убедить нас снизить прирост народонаселения, в то время как они и им подобные — особенно в Третьем Мире — будут плодиться, размножаться и цвести, словно лавровое дерево. Тедди, на этой гостеприимной планете еды и природных ресурсов достаточно для того, чтобы прокормить сто миллиардов человек, и вопрос заключается лишь в том, кто сможет лучше использовать и распределять эти ресурсы. Система свободной инициативы, которая сделала великим наш народ? Или рабовладельческий строй «комми», которые не владеют элементарными «ноу-хау», нужными для того, чтобы создать цветное спутниковое телевидение?

— Это не довод. — К тому времени мне следовало понять, что спорить с сенатором, который должен стать президентом Соединенных Штатов либо на ближайший, либо на последующий срок, значит попусту терять время. Но я упорствовала. — Проблема заключается в том, что люди голодают даже здесь, в США, и у них нет ни еды, ни работы.

— Работы! Позвольте заверить вас, что рабочих мест больше, чем людей, желающих их занять! Миссис Джонсон Уайт — домашняя хозяйка, которой могла бы гордиться любая нация, но может ли она нанять уборщицу или помощницу по хозяйству, которая согласилась бы работать с оплатой три с половиной доллара в час? Нет, не может. А если одна из таких неумех соглашается взяться за работу, она просто не приходит — даже в том случае, если ей заранее оплачивают проезд на общественном транспорте. А в результате кто подстригает газон? Кто? — Казалось, сенатора Уайта вот-вот хватит удар. К счастью, доктор Ашок был мастер успокаивать. Он вмешался. Он все понимал. Он был полезен. Он сделал все, чтобы помочь великому американцу. Особенно этому великому американцу. Кроме того, он поручился за меня. Я тоже была великой американкой. Мы пожали друг другу руки.

Когда мы с Джайлсом шли по Седьмой авеню, я сказала:

— Не знала, что вы все еще выступаете в роли доктора Ашока.

— У меня нет выбора. — Джайлс продолжал говорить голосом доктора Ашока. Холодный мартовский ветер нес пыль и обрывки газет. — Я по-прежнему стою одной ногой в лагере врага.

— Но кто ваш враг, Джайлс? Я никогда не могла этого понять.

Джайлс посмотрел на меня искоса взглядом доктора Ашока.

— Не хитрите, Тедди! В тихом омуте черти водятся. Если, конечно, он не загнил. Я никогда не переставал быть доктором Ашоком, внештатным агентом ЦРУ. В данный момент целесообразно, чтобы на поверхность вышел доктор Ашок, а доктор Лоуэлл ушел в тень. Я… Доктор Лоуэлл не желает предстать перед комиссией Уайта. Особенно сейчас, когда мы знаем, что бедный Джайлс стал для Джонни Уайта козлом отпущения.

Мы сделали паузу, пропустив пожилого белого мужчину с бейсбольной битой, который гнался за молодым негром, выскочившим из книжной лавки для совершеннолетних. Когда колоритная пара исчезла в переулке, я сказала Джайлсу:

— Сейчас, когда вы стали главой «Калки Энтерпрайсиз», я хотела бы получить деньги, причитающиеся мне по контракту — если, конечно, в силу сложившихся обстоятельств он не расторгнут. — Сказав это, я испытала облегчение. Я еще не заплатила Эрлу-младшему алименты за март. Брать взаймы у Арлен мне не хотелось.

— Моя дорогая Тедди, согласно договору, вы находитесь на службе до первого июня. — Джайлс залез в карман доктора Ашока и вынул чековую книжку. Стоя перед грязной витриной магазинчика «Орандж Джулиус», он выписал мне чек на сумму, составлявшую мое двухмесячное жалованье.

— Спасибо. — Я положила чек в карман. — А что будет после третьего апреля?

— До того дня вернется Калки. А в сам этот день кончится век Кали. Гляньте-ка! Кошерный хот-дог! Я не могу устоять перед искушением.

Мы ели хот-доги с горчицей у грязной стойки.

— Какой облик примет Калки?

— Свой собственный. А какой же еще? Сопровождаемый Совершенными Мастерами, он… как это говорится у вас, американцев?.. доведет свое прекрасное и ужасное дело до конца.

— Тогда все они, — я показала на людей, сновавших по улице, — умрут.

— Успокаивающая мысль, правда? Не будет ни загрязнения окружающей среды, ни чудовищных больших городов, ни трущоб, ни бродяг. Ни телевидения. Да, Тедди, Уолтер Кронкайт, «Площади Голливуда», «Гонг-шоу» — все это исчезнет так же, как исчезли Ниневия и Тир.

— В это невозможно… — Я хотела сказать «поверить», но передумала. — Это невозможно себе представить. Это так жестоко. Особенно по отношению к детям. — При этом я думала о своих собственных детях. Я почувствовала укол вины за то, что так редко виделась с ними и так мало о них думала. Перейти «за грань материнства» действительно означало оказаться за его гранью, если не финансово, то психологически.