Эдвард Резерфорд - Лондон

– То есть так же, как на реке?

– Да. Но в пыли денег больше, чем в воде. Я проверял, – кивнул он. – Можешь помогать, но платить буду всего пенс.

– Это вряд ли, – ответила Люси.

– Вам с матерью придется туго.

– Справимся.

– Может, я помогу, – проговорил Сайлас и отвернулся.

Для Юджина Пенни год обернулся расходами, но он, слава богу, мог их себе позволить.

Три недели, в течение которых у него гостил старый граф Сент-Джеймс, явились, конечно, самыми тяжкими в жизни Пенни. Иногда старик приходил в разум и просился домой. Юджину, сгоравшему от стыда, приходилось удерживать его силой. Иногда же граф успокаивался, но, будучи в бреду, пару раз угрожал расправой Мэри Пенни. Семья облегченно вздохнула, когда в конце концов Мередит переправил его в укромное место на юго-западе Англии.

После этого Юджин настолько погрузился в банковские дела, что едва имел время на посторонние мысли. Но однажды на Флит-стрит он наткнулся на сгорбленную и скорбную фигуру в сбитых башмаках. Шаркающей походкой мужчина брел к церкви Сент-Брайдс. С ужасом и чувством вины он вдруг узнал своего крестного, Джереми Флеминга.

Юджин осознал, что не заходил к нему два года. Почему? Тот был так добр к нему! Дела не пускали, но это было не оправдание. И что, во имя всего святого, с ним стряслось?

Рассказ Флеминга не затянулся.

– Это все Веллингтон с его пивом, в тридцатом году, – объяснил он. – Помнишь, все жаловались на цены, а он издал закон, по которому любой мог варить и продавать пиво? Мне было нечем заняться, и я открыл маленькую пивоварню, вон там, – Флеминг кивнул в сторону Сент-Панкраса. – И целый год варил пиво.

– Я считал вас слишком осторожным человеком для такой авантюры, – заметил Юджин.

– Совершенно верно. Но я был искренне восхищен твоими достижениями. Я сказал себе: «Смотри, Джереми Флеминг», чего ты мог добиться, будь похрабрее». И подумал: «Уж пива-то каждому хочется». Но моего не захотелось никому. И тогда я утратил всякую осторожность и поднажал. – Он покачал головой и грустно улыбнулся. – А в итоге лишился всего, что имел.

– Я не знал! Вы ничего не говорили! – («А ведь я и не спрашивал».) – На что вы живете?

– У меня заботливые дети. Хорошие. Лучше, чем я заслуживаю. Помогают, чем могут. Я не голодаю.

– А что ваш дом?

– Перебрался в который поменьше. По соседству.

– Сегодня же к нам на ужин! – вскричал Пенни. – У нас и поживете!

С этих пор за мистера Джереми Флеминга платили ренту. Как минимум раз в год ему покупали новый костюм, и он сделался частым гостем в Клэпхеме, где по особому настоянию Мэри стал крестным и ее детям.

– Ты очень добр к нему, – хвалила она мужа.

Юджин лишь протирал очки, качал головой и отзывался:

– Но поздно, Мэри. К моему стыду.

И все-таки, гуляя с ней летними вечерами, он думал, что на Лавендер-Хилле все обернулось как нельзя лучше.

Все было тщательно спланировано. Ровно в три часа в большом доме на Блэкхите соберется вся семья – четыре его дочери с мужьями могли подтвердить, что к Папаше не опаздывают. К тому же был день его рождения. Задержки исключены.

Но августовский день только начался. Муж рассчитал, что им удастся поблаженствовать еще два часа и сорок минут, так что Гарриет Пенни не без волнения приблизилась рука об руку с ним к огромному строению, которое переливалось огнями, как волшебный дворец из сказки.

Это было нечто небывалое. Почти семидесяти футов в высоту – обогнав даже высоченный вяз, оставленный расти внутри, и вчетверо длиннее собора Святого Павла, – монументальное здание расположилось на шестистах ярдах вдоль южной окраины Гайд-парка. Но главное, оно было почти целиком из стекла и железа.

Гигантский холл Всемирной выставки 1851 года – Кристалл-Палас, как его немедленно окрестили – был торжеством британской инженерной мысли. Задуманный как огромная сборная теплица, он был построен за считаные месяцы со всеми девятьюстами квадратными футами стеклянных блоков и тысячами чугунных балок и стоек, образовавших площадь почти в миллион квадратных футов. Светлый, воздушный, с железными опорами, искусно сведенными с водостоками, Кристалл-Палас воплощал все модное и прогрессивное. Единственной данью традициям была пара ястребов-перепелятников, доставленных для отваживания птиц по предложению старого герцога Веллингтона. Идея международной выставки с грандиозным павильоном исходила от даровитого немца Альберта, супруга молодой королевы Виктории, который руководил проектом с начала и до конца. Королевская чета чрезвычайно гордилась достигнутым.