Эдвард Резерфорд - Лондон

Первый лондонский зоопарк находился у внешних ворот, сразу над рекой на западной стороне огромного комплекса Тауэра. Основан он был в последнее царствование, и здесь содержалось множество диких зверей из тех, которыми развлекались и которых дарили друг другу европейские монархи. Несколько лет назад сидел на цепи белый медведь – подарок норвежского короля. Лондонцы привыкли смотреть, как он ловит в реке рыбу. Имелся и слон, пока вдруг не околел. Но в клетках у бастиона при входе всегда были львы и леопарды – отсюда пошло название Львиная башня.

Зверинец стал не единственным новшеством. При двух последних монархах старая крепость на реке подверглась колоссальным преобразованиям. Квадратная цитадель Завоевателя теперь высилась посреди огромной открытой площадки. Вокруг нее возвели массивную стену с бойницами и бастионными башнями, иные из которых сами смахивали на миниатюрные замки. Это был внутренний двор. Снаружи по трем сторонам, обращенным к реке, тянулся просторный коридор – двор внешний, обнесенный второй отменной стеной. Вокруг же шел огромный ров, широкий и глубокий, превращавший комплекс Тауэра в неприступный остров, добраться до которого пешком можно было только по подъемному мосту и через несколько закрытых дворов и башен, включая угловую Львиную на юго-западе. Все это сильно напоминало внушительные замки с кольцами стен, недавно возведенные Эдуардом для подчинения Уэльса. Строение было столь грандиозным и мощным, что впредь его общая планировка уже не менялась.

Благочестивый король Генрих III решил изменить вид великой норманнской цитадели, стоявшей в центре, и повелел выбелить ее снаружи. Теперь вместо серого камня лондонцы видели величественный белый замок, бледно отсвечивавший над рекой. Побелка смылась, но название сохранилось надолго: Белая башня.

Всего десять лет назад Королевский монетный двор из старинной штаб-квартиры рядом с собором Святого Павла переехал в Тауэр. Он разместился между стенами в кирпичных цехах внешнего двора. Здесь и коротал свои дни Силверсливз. Он был счастлив. Монетный двор в Тауэре – один из шести в королевстве и, разумеется, самый важный. От старой чеканки, не принимая в расчет естественного износа и нужд неуклонно расширявшейся торговли, отказались. Король Эдуард был настроен учредить новую, которая укрепит торговую деятельность и репутацию королевства во всей Европе.

Будучи служащим Монетного двора, Силверсливз познал все тонкости его работы. Там устраивались пробы. Монеты проверяли для сотрудников Казначейства. Это осуществлялось путем тщательного взвешивания, плавки и соединения с жидким свинцом, благодаря чему все примеси оседали на дно и удавалось определить истинное содержание серебра в монетах и слитках. Там стояли огромные чаны с расплавленным металлом, от которого красное лицо Дионисия пылало во сто крат ярче, а еще – заготовки для получения чистых монет и красящие трафареты, которые монетчики набивали одним точным ударом молотка. «Один удар – одна монета», – довольно мурлыкал Силверсливз, шагая по залам, звеневшим от перестука.

Далее следовало помещение, где монеты считали – фартинги по четыре на пенни, серебряные пенсы и последняя новинка – особенные, редкие и тяжелые четырехпенсовики, называвшиеся гроутами. [34]Возможно, из-за жары, шума и непрерывного труда, а может быть, по причине изготовления столь любимых им денег Дионисий Силверсливз считал себя везунчиком в делах и счастливым человеком.

Лучше же прочего казалось то, что у него не было никаких забот, когда он покидал цеха. Для продолжения рода существовали два старших брата. Их семья была далеко не так богата, как несколько поколений назад, и оставила виноторговлю. Но для ухода за овдовевшей матерью средств в любом случае более чем достаточно.

Поэтому вечерами Дионисий был волен заниматься делом, которое любил пуще иных: охотой на женщин.

Конечно, все они были шлюхами. Большинство прочих, хотя иногда он пробовал добиться расположения приличных девушек, на него не смотрели. Но в поиске первых он был неутомим. Ни в Бэнксайде, ни на Кок-лейн не осталось ни одного публичного дома, где бы его не знали. Даже в переулке на Уэст-Чипе, известном как Гроуплег-лейн, где обитали проститутки без права работы, он объявлялся ежемесячно – «как поганый репей», по мнению женщин.

Сегодня же Дионисий, как обычно, шел в Бэнксайд, однако вожделел кое-чего особенного.

Девственницу в «Собачьей голове».