Эдвард Резерфорд - Лондон

– Должно быть, демоны, – пробормотала Мейбл, а затем подступила к бело-зеленому созданию и спросила: – Что это за шествие?

На сей раз ей повезло больше.

– Людские души, – гнусаво ответила тварь.

– Они мертвы?

– Нет. Живы. – Существо выдержало паузу. – Передние шагают на небеса. А эти… – он ткнул в раздувшегося монаха, – направляются в ад.

– Да неужто они совершили столь страшные грехи?

– О, не все. Некоторым еще предстоит их совершить. – Он испустил пронзительный птичий крик. – Но они уже в наших руках. Мы ведем их к соблазну, а после – к проклятию. – Существо двинулось дальше.

– Спасется ли кто-нибудь из них? – крикнула она вслед.

Он не оглянулся, но издал сиплый смешок.

– Немногие, – донесся его голос. – Очень немногие.

Какое-то время Мейбл следила за прохождением безрадостных пилигримов. Она узрела множество знакомых и помолилась за каждого. Раз или два пробовала окликнуть их, предостеречь, но те, казалось, не слышали. Затем увидела олдермена Булла. Он ехал верхом, но задом наперед. Одет в красное, как обычно, и статью мощен по-прежнему, но Мейбл печально покачала головой, заметив, что руки его и лицо покрыты ожогами. Монахиня знала, что быть ему в аду, и даже не попыталась к нему воззвать.

Однако к дальнейшему она совершенно не была готова.

За тучным олдерменом всего в нескольких шагах, с лицом трагическим и бледным, ступала фигура еще более знакомая, при виде которой Мейбл ахнула. Это оказался брат Майкл.

Как можно? Он двигался медленно и целеустремленно, в своем обыкновении. Голова понурена – не в размышлении, но в горечи и стыде. Глаза казались сосредоточенными на чем-то впереди и словно гипнотизировали. Что же такое, ужаснулась она, он натворил? Мейбл попыталась окликнуть его. Она побежала рядом с процессией, зовя опять и опять. Ей даже почудилось, что голова его чуть вскинулась, как если бы он услышал ее, но после, будто влекомая незримой силой, склонилась вновь, и он продолжил свой скорбный путь.

Мейбл стояла на обочине и недоумевала. Она не могла поверить, что брат Майкл совершил некое тяжкое преступление. К какому же он склонялся греху?

И тут ее осенило: если он обречен гореть в аду, то и она тоже. И Мейбл принялась выискивать среди проходивших душ себя, но тщетно.

Затем видение исчезло.

Летом 1189 года король Генрих II скончался, а несколькими годами раньше скончался его коронованный наследник, и трон перешел ко второму сыну – Ричарду.

Так пришла эпоха, положившая начало легендам. Ибо какая английская хроника известна лучше, чем та, где действуют Робин Гуд и алчный шериф Ноттингемский; добрый король Ричард, выступивший в Крестовый поход, и его злой брат Джон – король Иоанн? Это красивая сказка, основанная на реальных событиях.

Но подлинная хроника тех лет еще интереснее, хотя и немного запутаннее. И действие разворачивалось преимущественно в Лондоне.

Куда бы он ни шел, новости обгоняли его. Тем августовским утром у красивых новых ворот его уже поджидала небольшая толпа, образовавшая полукруг. Пуще всех волновался мальчик, стоявший впереди.

Дэвид Булл был очень похож на своего отца Сампсона в те же тринадцать лет: белокурый, широколицый, румяный и с ярко-голубыми глазами, ныне горевшими от возбуждения.

Перед ним были врата Темпла. Среди религиозных построек, которые возвышались по всему городу, не было зданий краше тех, что принадлежали двум орденам крестоносцев. Эти военно-духовные объединения занимались тыловым обеспечением Священной войны. К северу от Смитфилда обосновались рыцари ордена Святого Иоанна, ведовавшие больницами. Здесь же, на склонах над Темзой, примерно на половину длины дороги, уходившей от церкви Сент-Брайдс на запад к Олдвичу, раскинулись владения могущественного ордена тамплиеров, который организовывал огромные конвои с деньгами и припасами. За воротами высилась их прочная каменная церковь, построенная недавно и сразу узнаваемая, ибо все церкви тамплиеров были не прямоугольными, а круглыми. Из нее же в любой момент мог появиться величайший герой христианского мира – король Ричард Львиное Сердце.

Воин считался героем во все времена. Однако в последние десятилетия рыцарский мир незаметно изменялся. Крестоносцы наделили его религиозной миссией; турниры, новая материковая забава, [27]придали ему зрелищности; теперь же франкоязычные дворы теплых южных провинций Аквитания и Прованс принесли в северные края моду на баллады и сказания об утонченной любви вкупе с изысканными манерами. Идеальным рыцарем нового типа стал воин, паломник и любовник. Он молился Святой Деве, но полагал священным Граалем даму в своем будуаре. Он участвовал в турнирах и в то же время пел. Так образовалась взрывная смесь набожности, галантности и эротизма. Это был расцвет рыцарства, наиполнейшим образом выразившийся в преданиях о легендарном короле Артуре и его рыцарях Круглого стола, теперь впервые переводившихся с французского и латыни на английский.