Эдвард Резерфорд - Лондон

И Мейбл была счастлива. Ей нравилось ухаживать за больными. Она знала все тамошние лечебные травы, полезные на деле или нет, и вечно искала большего. В кладовке у нее образовалась настоящая сокровищница: склянки, горшочки, коробочки. «Одуванчик очищает кровь, – растолковывала монахиня. – Клоповник помогает при облысении, ясменник – при лихорадке, водяные лилии – при дизентерии». Для тяжелобольных она исправно носила святую воду от регулярных каноников [25]богатого приорства или помогала цеплявшемуся за жизнь страдальцу пересечь Лондон и прикоснуться к какой-нибудь святой реликвии, в которой, как она знала, заключалась его единственная надежда на исцеление или, что еще лучше, на спасение души.

А еще был брат Майкл. Уже в начале июня, впервые увидев его, она уверилась в святости монаха. Иначе с чего бы сыну зажиточного купца покинуть Вестминстерское аббатство не ради богатого приорства, но ради его бедной родственницы – больницы? Она не уставала восхищаться его спокойными, исполненными достоинства манерами и тем обстоятельством, что он читал книги и был мудр.

Но вот прошел месяц, за ним другой, и она поняла, что ее мнение о нем разделяли не все. Это разгневало Мейбл. «Он слишком хорош для них», – бурчала она. И, продолжая восторгаться им, понемногу начала и опекать.

Брат Майкл смотрел на городские ворота и махал рукой.

– Вот и он, – радостно заметил клирик при виде устремившегося к ним олдермена Булла.

Человек, злее которого в Лондоне не было, и впрямь пребывал в сквернейшем расположении духа.

Он бы и не пришел, когда бы не мать. Она умоляла его неделями: «Помирись с Майклом, пока я жива». Олдермен раздраженно отвечал, что она вовсе не умирает, но та знай твердила, что, дескать, никто не ведает своего часа. Настал момент, когда он уже не смог этого вынести.

Почему мать всегда становилась на сторону Майкла? Так было с самого его рождения. Сам-то он куда меньше думал о младшем брате. И едва тот ушел в монастырь, стал презирать его. А уж когда Майкл покинул его в июне, ярость Булла не знала границ.

– Наши пожертвования! – вопил он. – Псу под хвост!

С тех пор он не разговаривал с Майклом.

Но истинная причина, по которой мать настаивала на их встрече, крылась в другом. Он знал эту причину отлично.

Дело было в Боктоне. Несмотря на задержку, созданную переметами, плавание завершилось успешно. Состоялись переговоры с Абрахамом, сделку назначили на завтра. Именно это и потрясло его благочестивую матушку.

– Неужто ты не видишь в этом злодейства? – воспротивилась она. – Тебя проклянут в веках!

И многие в Лондоне согласились бы с ней.

Крестоносец – святой паломник, готовый к мученичеству в ходе праведной войны во имя Господа. В глазах Церкви поход искупал его грехи и обеспечивал ему место в раю. Хотя изъятие усадеб у разорившихся крестоносцев являлось в те времена обычным делом, многие считали его тяжким преступлением против нравственности и изыскивали лазейки в законах, дабы защитить рыцарей от кредиторов.

– Так низко поступить с крестоносцем! Да еще с помощью еврея-нехристя! – Она в отчаянии заламывала руки.

Не преуспев, мать тайно отправилась к Майклу.

Сперва брату Майклу казалось, что все идет хорошо.

При всех своих недостатках Сампсон Булл был человеком слова. Коли обещал прийти и помириться, то, значит, постарается. Олдермен подготовился к суровому испытанию и даже вымучил улыбку.

Он уже давно не утруждал себя визитом в приорство Святого Варфоломея и, теперь, пока Майкл вел его и показывал, невольно восхищался. Заведение включало большую нормандскую церковь, крытые галереи, трапезную и богато обставленные монастырские строения. Приорство было не только хорошо обеспечено, но и каждый август, в праздник святого Варфоломея, устраивало в Смитфилде крупную ярмарку сукна, от которой имело солидную прибыль. Члены общины, известные как регулярные каноники, представляли собой скромное, но достойное сообщество и проживали в уюте и достатке.

Сама церковь выглядела благородным строением с широким и высоким нефом, массивными колоннами, романскими арками и округлыми сводами. Особенно очаровывал домашнего вида клирос: круглые колонны и арки образовывали двухслойную ширму – полукольцо за алтарем с восточной стороны. Ранняя осень мягко освещала сей уютный интерьер, атмосфера которого подействовала даже на краснолицего олдермена – сочетание северной мощи и восточного тепла, являвшее умственному взору образы Тела Господня, чаши и рыцарей, следующих Крестовым походом в Святую землю.